Содом и Гоморра

— Это мои сыновья, — сказала г-жа де Сюржи, покраснев, чего не случилось бы с нею, если б она была более проницательна, не будучи и более добродетельна. Она поняла бы тогда, что абсолютно равнодушный или насмешливый тон, который г-н де Шарлюс принимал в отношении какого-нибудь молодого человека, был не более искренен, чем тот совершенно напускной восторг, который он проявлял по адресу женщин и который не выражал истинной сущности его характера. Та, к которой он без конца мог обращаться с самыми хвалебными речами, могла бы почувствовать ревность, увидев взгляд, который он, разговаривая с ней, бросал на какого-нибудь мужчину, якобы незамеченного им, как он притворялся потом. Ибо это был взгляд иной, чем те, которыми г-н де Шарлюс смотрел на женщин, — взгляд особенный, зародившийся в глубинах, взгляд, который даже где-нибудь на вечере не мог не направляться со всей наивностью на молодых людей, подобно тому, как взгляд портного выдает его профессию, немедленно приковываясь к одеждам.

— Ах, как это любопытно, — не без вызова ответил г-н де Шарлюс, с таким видом, как будто мысль его проделала долгий путь, чтобы привести его к действительности, столь отличной от той, которую он предполагал. — Но я с ними незнаком, — прибавил он, опасаясь, что в выражении своей антипатии зашел слишком далеко и парализовал намерение маркизы познакомить его с ними. «Не разрешите ли вы мне представить их вам?» — робко спросила г-жа де Сюржи. — «Ах, боже мой! Я-то рад, как вы можете себе представить, может быть только я не очень интересное лицо для таких молодых людей», — прогнусил г-н де Шарлюс холодным и нерешительным тоном человека, которого силой заставляют оказывать любезности.

— Арнюльф, Виктюрньен, идите скорей, — сказала г-жа де Сюржи. Виктюрньен встал, колеблясь, Арнюльф, не видевший дальше своего брата, покорно последовал за ним.

— Теперь очередь за сыновьями, — сказал мне Робер. — Можно умереть от смеха. Он всем, вплоть до хозяйской собаки, старается угодить. Это тем более смешно, что мой дядя терпеть не может мальчишек. А смотри, как серьезно он их слушает. Если бы я захотел представить их ему, он послал бы меня подальше. Послушай, мне придется пойти поздороваться с Орианой. В Париже я пробуду так недолго, что хочу постараться увидеть здесь всех тех, кому иначе мне пришлось бы завозить карточки.

— Как хорошо они воспитаны, какие у них изящные манеры, — говорил г-н де Шарлюс. — «Вы находите?» — отвечала г-жа де Сюржи.

Сван, заметив меня, подошел ко мне и к Сен-Лу. Еврейское остроумие было у Свана менее тонко, чем шутки светского человека.

— Добрый вечер, — сказал он нам. — Боже мой! Все трое вместе, — можно подумать, заседание синдиката. Еще немного — и уж спросят, где же касса! — Он не заметил, что г-н де Босерфейль стоит за его спиной и слушает его. Генерал невольно нахмурил брови. Голос г-на де Шарлюса мы слышали совсем близко от нас: «Как, вас зовут Виктюрньен, как в «Музее древностей»?» — говорил барон, чтобы продолжить разговор с двумя молодыми людьми. — «У Бальзака, да», — ответил старший де Сюржи, который никогда не читал ни одной строчки этого романиста, но которому его преподаватель несколько дней тому назад указал на совпадение его имени с именем д'Эсгриньона. Г-жа де Сюржи была в восторге, что сын ее блеснул и что г-н де Шарлюс восхищен такими познаниями.

— Говорят, Лубе целиком на нашей стороне, это из вполне достоверного источника, — сказал Сван, но на этот раз менее громко, чтобы генерал не мог слышать его, — Сван, для которого республиканские связи его жены стали более интересны с тех пор, как дело Дрейфуса оказалось в центре его внимания. — Рассказываю вам это потому, что, как мне известно, вы всецело с нами.

— Да нет, не в такой уж степени; вы в полном заблуждении, — ответил Робер. — Это скверная история, и я очень жалею, что впутался в нее. Мне тут нечего было соваться. Если бы это могло повториться, то я бы уж держался в стороне. Я солдат и прежде всего стою за армию. Если ты одну минутку останешься с господином Сваном, я сейчас же вернусь к тебе, я пойду к моей тетке. — Но я увидел, что он отправился разговаривать с мадмуазель д'Обресак, и был огорчен при мысли, что он солгал мне насчет возможности их помолвки. Я успокоился, узнав, что он лишь полчаса тому назад был представлен ей г-жой де Марсант, желавшей этого брака, так как Обресаки были очень богаты.