Содружество кольца

Было почти так же жарко, как в предыдущий день, но с запада набегали облака. Похоже было, собирался дождь. Хоббиты с трудом слезли с холма по крутому травянистому склону и углубились в густые заросли деревьев. Они решили пойти правее, оставив Шатры слева, наискось пересечь рощу на восточном склоне холма, выйти на равнину, а потом идти по открытой местности к реке. Фродо подсчитал, что получится восемнадцать миль по прямой. Но когда они двинулись, оказалось, что роща была очень густой, ветви переплетались, корни мешали идти. Пробирались они наобум, без тропы и очень медленно. Продравшись наконец через чащу, они оказались у ручья. Его крутые берега поросли вьющимся кустарником, и через него нельзя было перепрыгнуть, вообще нельзя было перебраться, не поцарапавшись, не измазавшись и не вымокнув. Пришлось остановиться.

— Первое препятствие! — невесело усмехнулся Пин.

Сэм Гэмджи оглянулся. Через просвет в деревьях был виден зеленый гребень холма, с которого они спустились.

— Смотрите! — сказал он, хватая Фродо за руку.

Они все подняли головы и увидели над собой на гребне силуэт коня на фоне неба и рядом — черную фигуру, нагнувшуюся над обрывом.

О возвращении речи быть не могло. Фродо первым быстро нырнул в густой кустарник у ручья.

— Фью! — присвистнул он, обращаясь к Пину. — Мы оба правы. Путь напрямик уже горбатым оказался. Еле-еле успели спрятаться. У тебя чуткие уши, Сэм, ты ничего не слышишь?

Они стояли тихо-тихо, затаив дыхание и прислушиваясь, но погони, похоже, не было.

— Не верится, чтобы ему удалось свести коня по такой крутизне, — сказал Сэм. — Но он, наверное, догадался, что мы тут спускались. Лучше пойти дальше.

Пойти дальше оказалось совсем не просто. У них были мешки, а кустарник не пускал их. Холм позади защищал долину от ветра, было тихо и душно. В конце концов они выбрались на открытое место, но устали, взмокли, исцарапались, а самое плохое — потеряли ориентир и никак не могли понять, куда идти дальше. На равнине берега ручья стали ниже, он мельчал, но разливался, направляясь к болотам и к Реке.

— Это же ручей Слупянка! — сказал Пин. — Надо его опять перейти и свернуть вправо, если мы не хотим заблудиться.

Ручей они перешли снова вброд, почти бегом пересекли открытый луг, вошли в рощу. Деревья здесь росли большие, в основном дубы, но попадались и ясени и вязы. Земля оказалась ровной, подлеска почти не было, но деревья стояли так близко друг к другу, что за ними все равно ничего не было видно. Поднялся ветер и внезапным порывом взмел опавшие листья. С затянувшегося тучами неба упали первые капли, ветер стих, и полил ливень. Хоббиты спешили вперед по островкам намокшей травы и кучам старых листьев. Они не разговаривали, но все время оглядывались. Через полчаса Пин сказал:

— Надеюсь, мы не слишком круто взяли к югу. Мы же топаем вдоль леса. Он здесь растет полосой не шире мили, — пора бы нам из него выйти.

— Если мы начнем петлять, ничего хорошего не выйдет, — сказал Фродо. — Идем в одном направлении. Может, нам и не стоит выходить на открытое место.

Они прошли еще пару миль. Солнце снова выглянуло из рваных туч, и дождь унялся. Время шло за полдень, давно было пора второму завтраку. Они сделали привал под вязом: листья дерева пожелтели, но не осыпались, и под ним было сухо. Эльфы наполнили их фляги светло-золотистым питьем, которое пахло цветочным медом и удивительно бодрило. Скоро они уже смеялись и прищелкивали пальцами, глядя на дождь и вспоминая Черных Всадников. Сверху не капало, и казалось, последние несколько миль скоро тоже будут позади.

Фродо прислонился спиной к дереву и прикрыл глаза. Сэм с Пипином, сидевшие рядом, вполголоса завели:

У фляги пробку отверну,
Глоток побольше отхлебну —
Мне сердце надо облегчить,
А горе — утопить!
Пусть дождь сечет и ветер злой
Метет дорогу предо мной, —
А я под деревом сижу,
За тучами слежу!

— У фляги пробку отверну!.. — пропели они громче. И вдруг замолчали. Фродо вскочил на ноги. Ветер донес протяжный вой, чей-то зловещий крик, в котором было вместе с тем безнадежное одиночество. Он нарастал, потом стал стихать и вдруг оборвался на высокой пронзительной ноте.

Они оцепенели, кто сидя, кто стоя, а первому крику уже отвечал второй, такой же жуткий и леденящий, но слабее и издалека. Потом наступила тишина, которую нарушал только шум ветра в листьях.

— Ты думаешь, кто это? — спросил наконец Пин, стараясь говорить бодрее, но еще вздрагивая. — Если даже птица, я таких в Хоббитшире ни разу не слышал.

— Не птица и не зверь, — сказал Фродо. — Это был зов или сигнал, — в крике слова были, хотя я их не понял. У хоббитов таких голосов не бывает.