Софья Ковалевская

Еще одним источником дополнительных сведений о С. В. Ковалевской, использованных в этой книге, является изучение шведских изданий литературных произведений Ковалевской и книг о ней, а также статей в шведских газетах, опубликованных в 1950 году в связи со столетием со дня рождения Ковалевской. Сопоставление шведских изданий (перевод их на русский язык был выполнен Т. И. Лебедкиной) с существовавшими русскими переводами их обнаружило, что в старых переводах было сделано много пропусков, главным образом по цензурным соображениям. Так, в переводе 1893 года воспоминаний о Ковалевской Анны-Шарлотты Леффлер, сестры Миттаг-Леффлера, оказалось выброшенным все, что относилось к Чернышевскому и к плану повести о нем, задуманной Ковалевской.

Наконец следует отметить, что Л. А. Воронцова дважды посетила Палибино (оно теперь относится к Великолукской области). Хотя старый помещичий дом генерала Корвин-Круковского, отца Софьи Васильевны, почти полностью разрушен фашистами, но парк и прекрасные окрестности дают представление об обстановке, в которой протекали лучшие детские годы сестер Корвин-Круковских.

Все изложенное дало Л. А. Воронцовой богатый материал и позволило написать книгу, в которой наиболее полно представлены сведения о жизни и деятельности знаменитой русской женщины Софьи Васильевны Ковалевской, хотя книга в силу ее небольшого объема и не исчерпывает всех имевшихся в распоряжении автора материалов.

П. Полубаринова-Кочина, академик.

ЗАРЯ ЖИЗНИ

Не легкий жребий, не отрадный
Был вынут для нее судьбой,
И рано с жизнью беспощадной
Вступила ты в неравный бой.

Ф. Тютчев

Неизвестно, почему судьба свела и соединила таких разных по характеру и по возрасту людей, как Василий Васильевич Крюковский и Елизавета Федоровна Шуберт.

Высокий, сухощавый, с темными насмешливыми глазами под монгольской складкой век, крупным с горбинкой носом на смуглом, будто опаленном изнутри лице, полковник артиллерии Крюковский был человеком зрелым, сорока двух лет.

Он, видимо, недешево оплатил преходящие радости жизни, которым отдавался со всем неистовством своей натуры. Под высокомерной сдержанностью, как под кольчугой, прятал он мягкое сердце.

Сын провиантмейстера — офицера не весьма чиновного, но богатого помещика — Василий Васильевич прошел все ступени военного воспитания от кадетского корпуса до генерального штаба. В 1828–1829 годах проделал три похода на Балканы, брал Адрианополь. За боевую отвагу и штабное усердие был награжден орденами Георгия, Станислава, Владимира, Анны двух степеней и серебряной медалью в память русско-турецкой войны. В январе 1843 года к нему перешло отцовское имение Палибино, и сама собой возникла мысль о семье, о наследнике.

Среди многих знакомых девушек на выданье Василий Васильевич выбрал Лизочку Шуберт. Это была очень хорошенькая, приветливо-веселого нрава барышня.

Почетный член Петербургской академии наук, известный геодезист и топограф, генерал Федор Федорович Шуберт, сын знаменитого астронома и математика Ф. И. Шуберта, позаботился о тщательном воспитании и более широком, чем принято было в дворянских русских домах, образовании дочери, Лизочка знала четыре европейских языка, была знакома с классической и новой литературой, увлекалась театром, мило рисовала, изящно танцевала, обладала недурным голосом и незаурядными музыкальными способностями. Но, кроме этих талантов, у нее был редкий дар — радовать окружающих. Она казалась тем идеальным «das Kind»[1], что, как солнечный зайчик, вносит золотой свет в хмурые будни деловых людей. Лизочке же нестерпимо надоели ученые друзья отца и навязчивая опека полудюжины старых дев — тетушек, управлявших домом после смерти матери.

Чуточку погрустив, двадцатидвухлетняя девушка 17 января 1843 года отдала руку немолодому, но вполне элегантному и представительному полковнику.

В дневнике, который Елизавета Федоровна вела двадцать лет, она всегда называла Василия Васильевича очаровательным и милым мужем, отмечала его доброту, великодушие, внимание к людям и нежность к ней.

Опасения, не превратится ли ее супружество, подобно многим другим, в пресное, погружающее в апатию существование, не оправдались. Муж умело сообщал их не совсем равному союзу облик яркого праздника. После штабной службы в Петербурге он был назначен командиром Московского артиллерийского арсенала и гарнизона и по своему положению мог доставить ей много удовольствий.

Страницы дневника Елизаветы Федоровны заполнены записями фамилий московских и петербургских знакомых, которых она принимала или которым сама наносила визиты. В числе их были писатель-историк Е. П. Карнович и гремевший в ту пору романист О. И. Сенковский — «Барон Брамбеус», друг Гоголя художник Ф. А. Моллер и преподаватель артиллерийского училища, будущий идеолог народничества П. Л. Лавров, гениальный хирург Н. И. Пирогов и Ференц Лист, с которым встречалась она в Петербурге.