Софья Ковалевская

— И когда мы убеждались в этом, — говорила Софья Васильевна, — какое большое, тайное, непонятное для других счастье доставляло нам сознание, что вблизи нас находится этот молодой человек или молодая девушка, с которыми мы, быть может, раньше и не встречались, но которые, мы знали, воодушевлены теми же идеями, теми же надеждами, тою же готовностью жертвовать собой для достижения известной цели, как и мы сами!

Главной целью женщин была борьба за право посещать университет, изучать те науки, которые изучали мужчины, работать в тех же областях, какие были открыты мужчинам. И если Анюта жадно поглощала труды по философии и политической экономии, Соня больше верила в преобразующую силу точных наук. Но кем бы ни суждено было стать сестрам в их жизни — писательницей ли, как Анюта, математиком, как Соня, — все равно нужно учиться! А для этого необходимо стать независимыми, вырваться во что бы то ни стало из-под надзора родителей!

В свои короткие приезды в Петербург сестры Крюковские познакомились со многими поборницами женского просвещения.

Они узнали о тех препятствиях, какие воздвигало на пути женщин правительство.

В 1863 году при Мариинской женской гимназии были открыты педагогические курсы с отделениями — естественно-математическим и словесным. Преподавателями на курсах были профессора высших учебных заведений Петербурга: Э. К. Брандт из Медико-хирургической академии, Ф. Ф. Петрушевский — из Артиллерийской, Н. Н. Тыртов — из Морского корпуса. Они не ограничивались лекциями, но вели и лабораторные занятия, ставили опыты. В обществе с недоверием смотрели на «странную затею» — создать высшее учебное заведение для женщин, призванных быть женами и матерями.

Преподавание анатомии и физиологии вызвало обвинение в пропаганде нигилизма и безнравственности. На специальной конференции разбирался вопрос: какие статьи из зоологии и анатомии должно обойти, дабы не оскорбить девичью стыдливость. Принц Петр Ольденбургский, председатель Главного совета женских учебных заведений, в разосланном по гимназиям секретном циркуляре указывал: «Вследствие появившихся в новейшее время заграничных сочинений, в которых видно ясное стремление к материализму, внимание всех начальствующих лиц должно быть обращено на то, чтобы естественные науки преподавались не иначе, как с всегдашним указанием на премудрость божью как единственный источник блага». А в своей речи, обращенной к выпускницам педагогических курсов, советовал «не вдаваться в лжеучение материализма и нигилизма».

В 1865 году распространились слухи о закрытии педагогических курсов, слушательниц которых правительство считало вредными для общества. Желая сохранить курсы, организаторы вовсе изъяли из программы физиологию и анатомию.

И Соня и Анюта узнали первых женщин, начавших посещать лекции в университете: М. Богданову, сестер Корсини, с одной из них — Натальей Иеронимовной — Анюта сдружилась. Они слышали о «счастливице» Варваре Алексеевне Кашеваровой, единственной, получившей позволение слушать лекции в Медико-хирургической академии на равных правах с мужчинами — лишь потому, что она должна была стать акушеркой в Башкирии, где мусульманский закон запрещал женщинам обращаться за медицинской помощью к врачу-мужчине. На экзамене, который Кашеварова сдала с отличием, она объявила, что убедилась в невозможности изучать одну какую-нибудь отрасль медицины, не зная всей науки, и просила позволить ей учиться в академии. Разрешение ей было дано. Ходили на лекции и другие желающие, но после студенческих волнений это право отняли, и многие девушки уехали учиться в Цюрих.

Некоторым приходилось для этого вступать в фиктивный брак: по закону замужняя женщина получала от мужа отдельный вид на жительство и больше не зависела от родителей. Сразу же после венца фиктивные супруги расставались. И хотя они не имели права потом, полюбив кого-либо другого, выйти замуж или жениться, эта жертва их не останавливала. Личное счастье казалось чем-то второстепенным, главным в жизни было «дело»: юноша, дав свое имя девушке, помогал ей завершить образование, а затем служить родине, участвовать в освободительной борьбе с самодержавием. Так поступила землячка Крюковских — девятнадцатилетняя Елизавета Лукинична Кушелева.

Ей дал свое имя полковник Томановский. Елизавета Лукинична уехала в Швейцарию, связалась с революционерами-эмигрантами и приняла живое участие в основании русской секции Интернационала. Она проявила такие недюжинные организаторские способности, что на нее пал выбор, когда надо было передать К. Марксу программное письмо членов секции. Встреча состоялась, и вскоре Елизавета Томановская, принявшая псевдоним Дмитриева, стала другом семьи Маркса и одним из верных его последователей.