Софичка

Софичка не помнила, сколько времени она еще стояла. Иногда сквозь горячую боль, поднимающуюся к коленям, врывался в ее сознание щебет воробьев. Она никак не могла взять в толк, как могут щебетать воробьи, когда с ней делают такое. Ее уже лихорадило.

– Пусть подойдет, – сказал следователь, кивая переводчику.

– Сойди, – подхватил переводчик по-абхазски и облегченно вздохнул.

– Насытились, – сказала Софичка, всех троих объединяя еще более лучистым, теперь лихорадочным взглядом.

Она приподняла одну ногу, ударом боли почувствовав, как мгновенно глубже вонзились кнопки во второй ноге. Сошла.

Ее лихорадило все больше и больше. Она нагнулась и, приподняв ногу, вынула из окровавленной подошвы две кнопки и отбросила их. На подошве второй ноги застряло четыре кнопки, и, вынимая последнюю, она порвала чулок и огорчилась своей неосторожной поспешности.

– Пусть подойдет и сядет, – сказал следователь.

Софичка подошла к своему стулу и села. Ее лихорадило.

– Может надеть носки и туфли, – сказал следователь.

Софичка из телефонного разговора поняла, что кто-то должен прийти.

– Хочет, чтоб не видно было крови, – усмехнулась Софичка и стала надевать на ноги шерстяные носки.

Софичке подумалось, что следователь хочет скрыть то, что он сделал, от человека, который должен войти. Она думала, что сам следователь или эти его люди сейчас соберут конторские гвозди и спрячут. Но они почему-то этого не делали. И она не могла понять, радоваться этому или ужасаться. Если они забыли убрать конторские гвозди – это хорошо, она покажет, что ее, женщину, лучшую колхозницу села Чегем, поставили на них. И тогда им всем не поздоровится. А если здесь всех принято ставить на конторские гвозди, тогда что делать? «Не может быть, – думала Софичка, – не может быть! Этот следователь лемец, шпион – таких в кино показывали!»

В самом деле открылась дверь, и вошел высокий плотный человек. Софичка мгновенно узнала в нем того начальника, который когда-то приходил к ней домой встречаться с Шамилем. Еще сама не осознавая ее причины, Софичка почувствовала волну стыда, ударившую ей в голову, и она мгновенно отвернулась от начальника и опустила голову.

От начальника не укрылся этот ее жест стыда, и он решил, что она стесняется перед ним из-за своих ложных показаний. Все-таки есть в этих дикарях какая-то своеобразная совесть. И он решил сыграть на этом.

– Здравствуй, старая знакомая, – с улыбкой сказал он, подходя к ней.

Софичка преодолела стыд и подняла голову.

– Это лемец, – сказала Софичка, кивая на следователя.