София слышит зеркала

— Я не могу рассчитать, — донесся задумчивый голос. — Только трачу время. Чудом спрятался, едва не показался на глаза твоей милой гостье.

— Да уж, — буркнул Стефан, принимая прежнюю позу. — Милая — не то слово.

— Ты к ней несправедлив, — мягко укорил его собеседник, чуть склоняя голову набок.

Вот так всегда. Вроде и не смотришь прямо на него, а не видеть не можешь. Кажется, все помещение заливает золотистый свет, тягучий и сладкий, как прозрачный мед.

Он стоит совсем рядом, сложив руки на груди. Длинные волосы, гладкая рыжая медь, спускаются почти до локтей, закрывают часть лица. Кожа — белая-белая, будто впитала весь свет дня. Высокий лоб, длинные золотисто-каштановые ресницы слегка подрагивают, так как глаза прикрыты, чтобы не выпустить горящий, словно кусочек солнца, неистовый взгляд. Черты лица тонкие и правильные, больше похожи на девичьи, чем на юношеские. Изящные кисти сейчас почти не видны, но Стефан знает, что каждый палец охристо-золотой, а по ладоням и тыльным сторонам рук тянутся витиеватые узоры, повторяющие рисунок вен. Это здесь он может не прятаться — достаточно длинного одеяния из плотной ткани, чтобы слепящее сияние не показывалось тем, кому не надо.

Стефан некоторое время любовался им. Прекрасное существо. Каждый раз что-то новое. С физическим телом только вот проблемы. На прошлой неделе Райн был девушкой. И это смотрелось куда органичнее. Сейчас — парень. Сама-то Тень, по сути, бесполая. А вот обличия, которые она принимает в мире людей… разные, но всегда нечто такое, что оборачиваются все, кто проходит мимо.

— Я вообще деспот и тиран, — наконец-то, вздохнув, сообщил он. — Скажи на милость, чего тебе не сиделось на месте? Как бы я ни относился к Софии, она далеко не дура. И соображает достаточно быстро.

Райн присел на край стола, плавно, как в замедленной съемке, опустил руку и двумя пальцами подхватил свиток с приглашением на Бал Горгулий. Выдохнул облачко золотистого пара, словно оказался на морозе. Свиток засверкал, будто его осыпали порошком из драгоценных хризолитов и цитринов.

— Виноват, не сдержал эмоции. Боюсь, она услышала мой голос и неверно все растолковала. Я подбирал тембр.

— Почему твой повелитель такой нетерпеливый? — поинтересовался Стефан больше для того, чтобы нарушить неуютную тишину, нежели получить ответ.

Любоваться Райном — задача не из легких. Сладкая, приятная и… очень горячая. Если долго смотреть на огонь, то потом несдобровать. И глаза жжет.

— Потому что он не понимает слово «нет», — сказал Райн, аккуратно и бережно укладывая свиток на стол, как настоящую драгоценность.

Стефан следил за каждым его движением. Золотая Тень только внешне может походить на человека, если желает, и все время держать людской облик. Но стоит хоть немного задуматься — пиши пропало, тут же проявляются признаки, характерные для жителя Шаттенштадта: движения, угол поворота головы, стекающая с кончиков пальцев золотая энергия жизни.

Золотая Тень — это как альбинос среди чернокожих. Существо, патологически не воспринимающее тьму, из которой сотканы его сородичи. И если последние способны вытягивать жизнь из всего, то этот — наоборот, дарит исцеление. Порой не контролирует себя, но все же очень старается.

Поэтому, когда Райн сбежал из Шаттенштадта, Король и взбесился. Особенно когда понял, что беглеца укрывает один из его врагов — Глава Зеркальщиков.

— Насколько далеко он пойдет, чтобы вернуться? — прямо спросил Стефан.

То есть, до этого, разумеется, они уже обговаривали возможность того, что Дитер фон унд цу Шаттен попросту вломится во владения зеркальщиков и поставит ультиматум, но… потом все же пришли к выводу, что такие действия для него будут слишком уж экспрессивны. Король, безусловно, хочет вернуть к себе взбунтовавшегося подданного, однако имеет элементарные представления о дипломатии. Поэтому так в нахалку не пойдет точно. Ему куда больше к лицу шантаж.

Райн смотрел куда-то за спину Стефана, будто увидел нечто чрезвычайно интересное. Правда, если присмотреться к лицу юноши, то можно заметить, что все лицо застыло безразличной маской. Словно рядом не живое существо, а мраморная статуя. Только по сиянию из-под полуприкрытых век и вздымающейся при каждом вдохе груди можно было понять, что Райн — настоящий, живой.

— Я не знаю, — наконец-то произнес он еле слышно.

Стефан сделал вид, что не заметил скользнувшей в голосе отчаянной нотки. Он действительно не знает, глупо же пытаться что-то узнать. Но… лучше быть убежденным в этом. Райн — слишком необычная тень, чтобы закрыть глаза на ее пропажу. С точки зрения хозяина и Главы Зеркальщиков Стефан хорошо понимал Короля. Если подчиненные начнут разбегаться в разные стороны, то это не дело. А что тени, что шатты — ребята зубастые, им только дай анархию устроить. И Дитер их держит в ежовых рукавицах — иначе будет такой бедлам, что докатится и до мира людей.