Соглядатай

— Возможно, многие примут за совпадение появление массы сенсационных публикаций о сенаторе. Но я, признаться, не верю в подобные совпадения. Я согласен с тем, что сказала Абигайль после публикации ее фотографии в «Миррор». Вы с самого первого дня вынуждаете нас делать эту программу так, как это угодно вам. Да еще пускаетесь на всевозможные уловки, чтобы привлечь внимание публики к собственной персоне. В Вашингтоне уже не сыщешь человека, который не говорил бы о Пэт Треймор.

— Раз вы так считаете, то почему не отказываетесь от моих услуг?

— Надеетесь, что я подарю вам еще одну сенсацию? Ни в коем случае. Но не могли бы вы ответить на несколько вопросов, чтобы успокоить мое любопытство?

— Извольте.

— Помните, когда вы впервые появились в этом кабинете, я велел вам избегать любых упоминаний о конгрессмене Адамсе и его жене? Тогда вы уже знали, что сняли их дом?

— Да.

— Разве с вашей стороны не было бы естественным упомянуть об этом?

— А зачем? Я послушно вырезала из фильмов сенатора все до последнего запретные кадры, а это, между прочим, оказалось чертовски утомительным занятием. Вы когда-нибудь просматривали оригиналы?

— Просматривал. Работу вы проделали действительно большую. Но объясните мне, зачем кому-то угрожать вам? Любой, кто хоть немного знаком с нашим бизнесом, понял бы, что независимо от того, работаете над программой вы или кто-то другой, она все равно будет завершена.

Пэт ответила, постаравшись тщательно подобрать слова:

— По-моему, эти угрозы так и останутся угрозами. Не думаю, что кто-то действительно хочет расправиться со мной. Скорее, неизвестный просто решил испугать меня. Но все-таки я думаю, кто-то отчаянно не хочет, чтобы программа вышла в эфир, и считает, что, если я откажусь от проекта, работу с ней некому будет завершить. — Она выдержала паузу, потом добавила: — Этот человек не знает, что я простая пешка в кампании проталкивания Абигайль Дженнингс в вице-президенты.

— Вы намекаете?..

— Не намекаю, а утверждаю. Я как дура попалась на вашу удочку. Своими посулами и сладкими речами вы добились того, что я сломя голову примчалась сюда и за неделю сделала работу, на которую любому другому журналисту потребовалось бы месяца три, при этом еще позволила вам и сенатору всучить мне давно заготовленный и пережеванный материал. Если эта программа может хоть мало-мальски претендовать на объективность, то лишь благодаря отрывкам, которые я вам чуть ли не силой навязала. А шумихе, которая поднялась вокруг меня, лишь способствовала тому, что программа работает на сенатора. Но предупреждаю вас: когда все закончится, я намерена самостоятельно расследовать один-два момента.

— Например, какие?

— Например, дело Элеонор Браун — девушки, которую обвинили в присвоении денег из фонда избирательной кампании. Я видела ее сегодня. Она собирается сдаться полиции и вновь заявить, что не касалась этих денег...

— Элеонор Браун пойдет в полицию? — перебил Пелхэм. — Что ж, это нам даже на руку. Поскольку она нарушила условия освобождения, на поруки ее не выпустят.

— Конгрессмен Кингсли будет добиваться ее освобождения под залог.

— Напрасно, напрасно. Я позабочусь о том, чтобы она оставалась в тюрьме, пока президент не объявит о своем выборе. А после назначения Абигайль кого все это будет волновать? В конце концов Элеонор Браун судил суд. Мы расскажем об этом деле, как планировали, только добавим, что благодаря нашей передаче Элеонор Браун явилась с повинной. Тем самым мы выбьем из ее рук оружие, если она намерена воспользоваться им, чтобы устроить нам неприятности.

Пэт почувствовала себя предательницей.

— А я, как это ни покажется вам странным, считаю, что она невиновна. Более того, если удастся это доказать, я буду добиваться повторного суда.

— Элеонор Браун виновна, — отрезал Пелхэм. — Если бы это было иначе, то разве она бы сбежала? Наверняка припрятала семьдесят пять тысяч баксов и теперь хочет пожить чистенькой, спокойно тратя денежки. Не забывайте: суд присяжных единогласно признал ее виновной. Надеюсь, известные вам факты способны плохо отразиться на репутации сенатора?

Пэт рассказала ему о Кэтрин Грэни.

— Так она собирается подать в суд на телесеть? — против ожидания Лютер выглядел очень довольным. — И это вас встревожило.

— Если она начнет распространять слухи о семейной жизни Дженнингсов... хотя бы о том, что свекровь не оставила сенатору ни цента...

— То Абигайль завоюет горячее сочувствие каждой американки, которой приходится мириться с враждебностью свекрови. А что до семейной жизни Дженнингсов, то почему кто-то должен поверить Кэтрин Грэни, а не Тоби? Не забывайте, он работал у Вилларда вплоть до гибели Дженнингса и, уж конечно, лучше осведомлен о его отношениях с женой. И как насчет письма Абигайль к мужу, которое вы мне показали? Оно ведь написано всего за несколько дней до катастрофы.

— Это мы так считаем. А кто-нибудь другой может заметить, что там не проставлен год.

— Если вопрос только в этом, то не поздно вписать его и сейчас. Что-нибудь еще?