Соглядатай Его Величества

Корбетт взглянул на ее серьезное, красивое лицо — и влюбился. Он прикусил губу, чтобы не дать вырваться стону. Он понимал, что она нарочно напустила на себя важность, что в глубине души она смеется над ним, но ему было все равно: он мог бы просто сидеть и смотреть на нее бесконечно, как ангел смотрит на Господа. Вдруг он услышал сдавленный смешок и заметил ухмыляющуюся физиономию Оуэна.

— Что ж, — вздохнул Корбетт, — для меня будет большой честью обучить вас шахматам.

Он поднялся и вместе с Мэв направился к стульям возле окна.

Мэв кликнула слугу, и тот принес столик, доску, шкатулку с шахматными фигурами и маленький масляный светильник. Корбетт делал вид, что не слышит шумных разговоров и нарочито громких взрывов смеха, доносившихся от высокого стола. Он видел только Мэв, сидевшую напротив него. Обхватив ладонями свое личико, улыбаясь глазами, она изучала Корбетта, и от ее пристального, насмешливого взгляда не укрылось его замешательство. Англичанин добросовестно объяснял правила игры, рассказывал о роли отдельных фигур и о наиболее сложных ходах. Мэв кивнула, пробормотав что-то одобрительное, потом сделала несколько робких ходов. Затем, оставшись довольна, она хлопнула в ладоши, сверкнула глазами и заявила, что желает сыграть по-настоящему. Корбетт согласился. Уже смеркалось, часть гостей разошлась, несколько человек обступило все еще что-то певших себе под нос арфистов, но большинство стянулось к нише, где сидели они с Мэв. Корбетт сделал несколько бесцельных ходов, двигая фигуры то туда, то сюда и бормоча: «J’adoube».[4] Мэв сделала встречные ходы, и Корбетт, очнувшись от задумчивости, заметил, что девушка ходит очень умно и хитро. Корбетт вдруг понял, что проиграл. Он тупо посмотрел на доску, потом поглядел на озабоченное лицо Мэв.

— Вы выиграли! — воскликнул он. — Да вы…

И тут его слова потонули в заливистом смехе девушки — безудержном и добродушном. По щекам у нее катились слезы, она закрыла лицо своими прекрасными тонкими пальцами, пытаясь сдержать смех. Корбетт поглядел на нее, потом на ухмылки людей, окруживших их. Он улыбнулся, пожал плечами, чтобы не показать замешательства, и, поклонившись Мэв, встал и зашагал к выходу из зала. Стук башмаков заставил его обернуться — Мэв уже догнала его и просунула ему под локоть свою изящную руку.

— Хватит дуться, — поддразнила она его. — Я играю в шахматы лучше любого мужчины! — Она склонилась поближе к Корбетту. — Ну, улыбнитесь же! Я просто пошутила. Пойдемте лучше на стену, подышим ночным воздухом.

Корбетт улыбнулся, надеясь, что она не догадается, как колотится у него сердце от ее близости. Они поднялись по узкой лестнице, Мэв продолжала держать его под руку, и ее пушистые, шелковистые волосы щекотали ему лицо и обдавали духами. Корбетт отодвинул засовы на двери, которая вела к брустверу, и они вышли на крышу донжона. Было темно, лишь багровая полоса на западе отмечала место захода солнца, с моря задувал сильный ветер, а над головами у них, словно драгоценные камни в темной комнате, мерцали звезды. Они приблизились к зубчатой стене, прислушиваясь к далекому ропоту волн и к звукам, долетавшим со двора.

— Я всю жизнь играла в шахматы. — Мэв первой нарушила молчание. — А с тех пор, как мои родители погибли в войнах за Уэльс, я живу здесь со своим дядей. Оттачивая искусство игры, отвлекаешься от скуки однообразных дней в замке.

— Вы очень хорошо играете, — ответил Корбетт.

Мэв, повернувшись спиной к стене, всматривалась в лицо Корбетта. В ночной полутьме он видел, что ее лицо спокойно и безмятежно — ни следа прежней напускной важности.

— Я прочла несколько трактатов, в том числе поэму De scacorum ludo,[5] — сообщила Мэв. — Я всегда рада гостям — они вносят в нашу жизнь новизну.

— Так значит, вы умеете читать?

— Я знаю латынь и французский.

Корбетт вперился в темноту:

— А вы счастливы? Я хочу сказать — здесь, в Ните?

— Здесь — мой дом.

— А лорд Морган?

Мэв улыбнулась.

— Он странный человек. Вы знаете, что он ненавидит англичан?

Корбетт кивнул.

Мэв поглядела в сторону.

— Да и за что их любить? Они убили моих родителей, сожгли пол-Уэльса, поубивали наших вождей, настроили тут больших замков вроде Карнарвонского и превратили наши королевства в английские графства, где заправляет Эдуардова родня!

Корбетт не мог с ней не согласиться. Он сам воевал в Уэльсе и был свидетелем жестокости и варварства со стороны обоих противников: мужчин распинали на крестах, младенцев сбрасывали в колодцы, женщин насиловали до смерти. С пленников-англичан заживо сдирали кожу или прибивали их гвоздями к деревьям.

— Вы тоже нас ненавидите, Мэв? — спросил Корбетт.