Соглядатай

Виднеющийся профиль самого пламени, возникающего из круглого фитиля, имеет форму треугольника с сильно изрезанной вершиной, у которого таким образом получаются два кончика вместо одного. Один из этих кончиков гораздо выше, чем другой, и гораздо тоньше; между собой они соединены вогнутой дугой – две восходящие ветви по обеим сторонам от округлой выемки.

Ослепленный долгим созерцанием света, Матиас наконец отвел глаза. Чтобы дать им отдохнуть, он направил взгляд на окно – четыре одинаковых стекла, ни штор, ни занавески, за которыми видна ночная темнота. Несколько раз он сильно зажмурился, сдавливая глазные яблоки, чтобы прогнать огненные круги, оставшиеся на сетчатке.

Он приблизил лицо к окну и попытался посмотреть сквозь стекло; но ничего не было видно: ни моря, ни холмистых лугов, ни даже сада. Никаких следов луны или звезд. Темнота была полная. Матиас вернулся к своему ежедневнику для расчетов, открытому на сегодняшней дате – среде – и лежащему на массивном столе, задвинутом в оконную нишу.

Он перечитал только что законченную запись событий, в которой подводил итог своим последним передвижениям. В целом, что касается этого дня, из него мало что приходилось вычеркнуть или добавить. И к тому же у него было слишком много свидетелей.

Он открыл предыдущую страницу, нашел вторник и снова принялся последовательно прокручивать в воображении минуты между одиннадцатью часами утра и часом пополудни. Он удовольствовался тем, что кончиком карандаша подвел плохо прорисованный завиток цифры восемь. Теперь все было в порядке.

Однако он улыбнулся при мысли о бесполезности этой работы. Разве подобная – необычная, излишняя, подозрительная – забота о точности отнюдь не служила его оправданию, а, наоборот, изобличала его? Так или иначе, было уже поздно. Вероятно, молодой Жюльен Марек выдал его сегодня вечером. В самом деле, после этого разговора на краю обрыва сомнения мальчика безусловно рассеялись; слова и глупое поведение коммивояжера теперь, бесспорно, все для него прояснили, вне зависимости от того, что ему, возможно, уже было известно, потому что он видел это собственными глазами. Завтра рано утром старый жандарм придет арестовывать «бесчестного гражданина, который… и т. д.». О том, чтобы бежать на каком-нибудь рыбацком судне, нечего и думать: когда он будет высаживаться, во всех мелких портах на противоположном берегу его будут ждать жандармы.

Он подумал, имеются ли на острове наручники и какова будет длина цепи, соединяющей оба кольца. В правой половине ежедневника располагались подсчеты выручки, а также списки проданного товара. По крайней мере, в этой части не было никаких исправлений или слабых мест, потому что Матиас снова стал владельцем наручных часов, которые накануне оставил в подарок. Он решил закончить рассказ о своем воображаемом дне: в верхней части страницы, относящейся к среде, он аккуратно вывел карандашом два слова: «Хорошо выспался».

На пока еще девственно чистой странице четверга он заранее написал ту же фразу. А потом закрыл черную книжку.

Он поставил керосиновую лампу на столик в изголовье кровати, разделся, по очереди развешивая одежду на стуле, надел ночную рубашку, одолженную у хозяйки, завел часы и положил их у лампы, возле ножки, немного убавил фитиль и дунул сверху внутрь стекла.

Пока он на ощупь искал край одеяла, чтобы под него забраться, вспомнил об электрической лампочке. Когда та внезапно погасла, он несколько раз пощелкал кнопкой выключателя, предполагая, что свет погас из-за ее неисправной работы, в чем он уже много раз имел возможность убедиться. Свет тем не менее не загорался, и вскоре в дверь, держа в каждой руке по зажженной керосиновой лампе, постучала (ногой?) квартирная хозяйка. Аварии сети, сказала она, случаются очень часто и иногда длятся подолгу; поэтому жители острова сохранили старые лампы, которые они, как и прежде, содержат в рабочем состоянии.

– Не стоило поднимать такой шум из-за этого их прогресса, – заключила женщина, унося с собой одну из двух ламп.

Матиас не знал, в каком положении он оставил кнопку выключателя. Если она была выключена, ток, возможно, уже давно восстановился без его ведома; в обратном случае лампа могла зажечься сама посреди ночи. В темноте он подошел к двери, попутно нащупав руками стул, на котором висела одежда, и мраморную крышку большого комода.

Он снова пощелкал выключателем, расположенным возле дверного косяка. Тока по-прежнему не было. Матиас попытался вспомнить, каким было положение выключения; но не смог и на всякий случай в последний раз нажал на металлический шарик.

Вслепую отыскав кровать, он скользнул меж простыней, которые показались ему холодными и влажными. Он лег на спину, вытянувшись во весь рост, сомкнув ноги и раскинув руки крестом. Левая рука наткнулась на стену. Все предплечье другой свешивалось в пустоту. Квадрат окна справа от него начинал выделяться своим неясным свечением очень темного синего цвета.