Согнутые руки

Рослин молча смотрит на меня не моргая, разворачивает ко мне свои прозрачные ладошки, специально показывая, мол, смотри – я вижу глубокие порезы от финского ножа. Я уверен, что порезы именно от него. Из ран выступает кровь, она бежит и бежит в направлении предплечья и не останавливается. Я протягиваю руки дабы помочь жене. Я хочу остановить кровавые реки, но мои пальцы не слушаются, они закоченели. Я кричу в ярости на самого себя, а затем резко дергаюсь во сне и просыпаюсь, понимая что это был всего лишь сон. Я срываюсь с места и бегу в спальню к Роси, проверяю спит ли она, – Бога ради, с ней всё хорошо она тихо сопит и не видит моего побледневшего от страха лица.

Отбросив дурной сон, иду в ванную, открываю кран холодной воды и щедро поливаю ею лицо. Надо бы принять душ, но я не решаюсь залезть полностью, смочил только руки и шею. Я помню, что недалеко от моей спальни в серванте хранится бутылочка виски, но разве виски поможет мне забыться от дурных картинок перед глазами? Все же, я тихо миновал коридор, прошел неслышно спальню Роси, достал бутылочку спиртного и стакан. Стакан я достал зря, сделал несколько глотков прямо из горла залпом.

Я вернулся в спальню жены, смотрел как она спит, и хотя я не имел право быть здесь – контры между нами ещё присутствуют, – я не смог удержаться, с целью остаться с ней ночью, после кошмарного сна. Ей понравился наш маленький дом. Она сказала, что он уютный и тихий, как раз то, чего ей не хватало. Служанка приготовила ей отдельную спальню с видом на сад и хвойные деревья  – Роси так велела, а ещё она предупредила меня:

– Чтобы я тебя на пушечный выстрел не видела около моей территории. Не думай, что если сделал меня своей женой, я быстро раздвину для тебя ноги!

Я посмеялся, возражать, конечно, не стал, потому что она была права. Вообще я сегодня почувствовал себя жутким ревнивцем в аэропорту: мужчины обращают на нее внимание, и мне хочется им всем крикнуть, что она моя! Думаю, она заметила мое ревностное волнение и умело пользуется этим, ибо когда видит на себе чей-то заинтересованный взгляд, хитро мне улыбается. Одним словом, делает всё, чтобы я бесился!

Я уснул сидя в кресле с бутылкой в руке. На часах было восемь утра, и мне надо решить кое-какие дела по работе, хотя праздничные каникулы ещё продолжались. Через минут десять спустился на кухню выпить кофе и служанка сообщила мне, что Рослин уже уехала к себе на студию и просила передать, что пришлет сегодня службой доставки личные и рабочие вещи сюда. Я прямо обрадовался – вот оно, настоящее семейное гнездышко – уютно обставлено женскими руками, создавая тепло и желание у мужчины мчаться домой. Она действительно решила жить со мной, а это уже что-то значило – во всяком случае, для меня. Я подумал, что как только решу все свои дела, заеду за ней на студию. Хочу лично забрать ее. И я не думаю, что она скажет, мол, это уже слишком с моей стороны.

В обед я провел встречу в торгово-офисном центре Мэнфис, и спешил уже ехать к жене (не верится, что я говорю это слово) на студию, как невольно бросил взгляд на выставочную галерею. К своему удивлению, я не увидел ни одной картины с Роси, посему решил зайти и лично убедиться, что ее выставки больше нет. Так и было: зал оказался почти пуст, не считая каких-то незнакомых мне работ. Управляющий галереи встретил меня приветствуя, я поинтересовался у него о выставке с Рослин, на что он ответил мне:

– Да-к ее до Рождества приобрел один коллекционер в частную коллекцию. Очень щедро заплатил, очень! Я вам как специалист в нашей сфере говорю. Обычно за такие деньги отпускают картины знаменитых людей, узнаваемых… Хотя эту милую девушку стали узнавать – мы все наслышаны, чья она дочь. Подумать только, что у Медельин Ройс был ребенок! А фото ее дочери в моей галерее! Медельин всем казалась такой недосягаемой, такой роковой богиней и материнство как-то не вязалось к ее образу. Ну вы понимаете о чем я?

Я понимающе кивнул, и переспросил:

– Как же вы продали работы, когда их автор с трепетом относился к ним, продавать категорически отказывался?

– Ну знаете ли, когда самые преданные творцы видят такой щедрый чек, то они готовы и себя продать.

– Я так понимаю, имени владельца вы не разглашаете?

– Что вы, нет, сэр.

– А если подумать?

– Что вы… Я не хочу потерять репутацию.

– Хорошо, спасибо за информацию!

Управляющий ещё что-то сказал мне в след, но я шагнул к выходу. Если он придерживается профессиональной этики, то однокурсник жены, Ромео, вряд-ли будет молчать. Я отправился в студию, убью двух зайцев – и Роси встречу и поговорю с чудо-творцом прекрасного.

В академии, где трудится Рослин, мне сообщили, что она занята проявлением снимков в темной комнате, и ее лучше не отвлекать. Я поинтересовался, где смогу найти Ромео (фамилии, увы, я не знал), но она и не понадобилась – этого малого здесь знали, казалось, все. Я нашел его в небольшой мастерской, он возился с фотоаппаратом, раскручивая маленькие болтики на корпусе. Когда он увидел меня, то не стал бросать дело, а лишь улыбчиво приветствовал и спросил: