Согрей моё сердце (СИ)

Крепко обнимаю папу, прячу лицо на его груди. Как минимум год не увижу свою шумную семью. Я, конечно, мечтала отдохнуть от них. Но не на холодной планете с бабушкой Цереброй. Вообще, по грандиозным планам, сразу после совершеннолетия я мечтала улететь на практику в военный госпиталь к дяде Рейгхарту. С детства хотела стать военврачом и бороздить космос, как папа Арни.

– Я буду скучать, пап, – бормочу тихо. На самом деле – не буду. Но родным приятно слышать разного рода признания. А мне не тяжело сказать.

– Я тоже, звёздочка. Люблю тебя, маленькая, – папа Тишан целует в лоб и разжимает объятия.

Киваю и тяну отца к остальным родителям. Вечеринка по случаю дня рождения проходит с размахом. Все-таки не абы какая дата. Совершеннолетие! Можно съехать от родителей, пойти на смотрины во дворец совета, улететь на другую планету, выйти замуж, нарожать детей. Но мне это не интересно.

– Па-а-ап, – подхожу к отцу. Он протягивает тарелку с сине-розовым тортом. Мотаю головой и смотрю на небо, – если я быстренько опозорюсь, могу вернуться к учёбе у дяди Рея?

Папа Стей удивлённо жуёт и с любопытством смотрит на меня. Проглотив это кремовое безумие, хитро щурится и обнимает.

– А сможешь? – хмыкает он. – Ты же из-за плохой оценки в пятом классе довела учителя до нервного срыва.

– Через год точно вернусь? – хмурюсь, понимая, что папа прав. Слишком тщеславна и хочу во всём быть лучшей.

– Если захочешь, – хмыкает папа Стей. Будто точно знает: не захочу. Ошибается. Чего я точно не хочу – это быть королевой и жить на Ахернаре. Папа откладывает недоеденный торт и тянет меня к семье.

– Идём, сейчас будет салют в твою честь.

Праздник получился очень шумным. Софи за нас двоих радовалась и купалась во всеобщем внимании. Вся семья, близкие друзья и родственники приехали к нам. После сытного ужина с тостами, алкоголем и десертом были танцы. Заводные и весёлые. А потом и грандиозный салют.

Я сбежала в дальний угол сада и уселась на мягкую траву, спрятавшись за раскидистым вековым деревом. Очень хотелось побыть в одиночестве. Но моё уединение нарушает отец.

– Знал, что найду тебя здесь.

Папа Мей садится рядом, прислонившись к стволу дерева, и притягивает к себе под бок. Кладу голову на плечо родителя и смотрю на яркие звёзды.

Он единственный в этом мире рурк, кто понимает меня. Тем и обиднее, что он встал на сторону бабушки. Мы не разговаривали почти три месяца. С того злосчастного дня, когда бабуля прислала письмо. Я была обижена и игнорировала его.

– Хочешь, открою маленький секрет? – шепчет папа, прижимаясь губами к макушке. Киваю. – Я впервые плакал ровно двадцать один год назад.

Поднимаю голову и скептически таращусь на папу. Он же мужчина! Папа! Папы никогда не плачут! Тем более мои.

– Да, когда взял маленький розовый конвертик и увидел твои серебристые глаза с искорками молний.

– Я тебе настолько не понравилась? – возвращаю голову на плечо папы. Мужчина смеётся и целует в макушку.

– Я влюбился в тебя с первого биения сердечка, Веда. А когда увидел, какая ты красавица, не смог сдержать эмоций.

– Поэтому ты меня отсылаешь к бабуле, – бурчу, недовольно потирая грудь. Что-то внутри сжимается от его признания. И в носу чешется.

– Ты самый достойный кандидат на должность правительницы, моя девочка, – серьёзно отвечает папа, стискивая сильнее. – Ты настоящий боец. Сильная, не по годам мудрая и справедливая.

Молчу. И папа замолкает. Мы смотрим на галдящих вдалеке родственников. Мама кричит на папу Стея, возмущённо жестикулируя. Искренне улыбаюсь, чувствуя макушкой улыбку отца.

– Учись прилежно, слушайся бабушку. Она не желает тебе зла, просто не умеет выражать эмоций и проявлять чувства, – папа помогает мне подняться, и мы идём обратно к родным. – Никого и ничего не бойся. Но помни: чем больше власть, тем больше ответственность.

Поднявшись на крышу, останавливаемся возле звездолёта. Папа Мей с тревогой смотрит на меня и крепко обнимает. Обещаю отцу постараться ради него не ударить в грязь лицом и не посрамить имя нашего рода Леоновых.

Вся семья присоединяется к нам, и мы долго прощаемся. Софи и мама всё-таки не сдерживаются и плачут. Приходится их успокаивать. Я обнимаю мою лучшую, милую, родную мамочку. И искренне признаюсь, что буду по ней скучать. Правда буду. Эта женщина показала мне, насколько бывает сильна любовь женщины к мужчине, к детям, к жизни. Она дарила мне столько любви, тепла и внимания. Научила всему. Я перед ней очень виновата. Не смогла дать таких же сильных чувств. У нас никогда не было задушевных разговоров, никогда я не просила у мамы помощи и не плакала на её груди, как все мои сестры. Все проблемы решала сама. Да и не коснулись меня подростковые проблемы отцов и детей.

– Мам, не плачь, пожалуйста, – глажу её по плечам и целую в щёку, – через год вернусь, даже не заметишь.

– Я прилечу раньше, – смеётся сквозь слёзы родительница. – Звони мне, Ведана. Пожалуйста, не пропадай, я буду волноваться и скучать.

– Хорошо, – киваю, получаю поцелуй и, развернувшись, иду к кораблю не оглядываясь.