Согретые солнцем

– Хорошо, – сказал Роман и принялся за работу. Он резал огурцы медленно, но аккуратно, а затем спросил: – Злата, у меня есть к тебе несколько вопросов.

– Я слушаю, Ромчик, – сказала она, не отходя от плиты, где в кастрюльке булькала пшеничная каша с тушенкой.

– Ты не передумала усыновить ребенка с особенными потребностями? Или ты это сказала сгоряча?

– Нет, это было обдуманное решение. А почему ты вернулся к этому разговору? – Злата взглянула на мужа. – Мы же вдвоем определились с выбором. Здоровые дети нарасхват, а больные остаются. Кому они нужны? Или ты уже не хочешь?

– Дело не в этом, – сказал Роман. – У меня из головы не идет твой разговор с Романией. Помнишь его?

– Конечно. Что тебя беспокоит? Я что-то не так сказала?

– Ты сказала так, как думала. Злата, согласись, что нельзя было говорить ей, матери, такие слова о ребенке. Ты понимаешь, что сделала ей больно?

– Чем же?

– Вместо того чтобы поинтересоваться состоянием племянника, спросить, не нуждается ли она в помощи, ты грубо заявила, что она родила инвалида.

– Но разве это не так?

– Для любой матери ребенок – это самое дорогое, что у нее есть, каким бы он ни был, даже наоборот, больные дети еще дороже. Услышав твои слова, я подумал, что если мы усыновим ребенка с физическими недостатками, ты тоже будешь называть его инвалидом и считать, что не стоило ему появляться на свет. Злата, я впервые засомневался в твоей искренности, – сказал Роман и отложил нож в сторону. – Я всегда тебе верил, знал, что твои чувства ко мне настоящие, несмотря на то, что я превратился из человека в неподвижное нечто, у которого даже голова в стороны не может поворачиваться. Я не меньше инвалид, чем ребенок Романии, наоборот, даже больше. Ты мне помогаешь во всем, за что я тебе благодарен, но до этого я считал, что ты это делаешь по любви, а теперь у меня есть сомнения. Любовь кончается там, где начинается жалость. Ты пересекла эту грань? Скажи мне честно, – попросил он.

– Ты говоришь чушь! Я всегда тебя любила и люблю, и ты это знаешь.

– Почему ты ребенка сестры назвала инвалидом?

– А как иначе называют детей с синдромом Дауна? Они умственно отсталые, физически недоразвитые.

– Я тоже физически недоразвит, – отметил Роман.

– Ты стал таким из-за болезни. Это совсем разные вещи.

– Это одно и то же. Обидев ребенка сестры, ты точно так же обидела и меня.

– Прости, я не хотела.

– А я не хочу, чтобы мы усыновили ребенка, которого ты станешь называть инвалидом.

– Да не получится у нас усыновить ни больного, ни здорового ребенка, – вздохнула Злата и отключила плиту. – Я ходила консультироваться. Шансов у нас нет – у тебя группа инвалидности, я ухаживаю за тобой и не имею дохода, чтобы содержать ребенка. Как мне сказали, у нас неполноценная семья.

– Это я неполноценный, все из-за меня! – сказал Роман дрогнувшим от волнения голосом. – Злата, ты еще молода, можешь найти себе здорового мужчину и жить счастливо. Если ты меня бросишь, я все пойму.

– Ромка, что ты такое говоришь?! – У Златы из глаз брызнули слезы. Она присела на пол, положила ему голову на колени. – Как ты можешь? Ты понимаешь, что делаешь мне больно?

– Прости, моя хорошая. – Роман опустил руки и ладонями коснулся ее волос. – Я не хотел тебя ранить, но и ты неправа по отношению к своей сестре и ее ребенку.

– Возможно, – сказала сквозь слезы Злата. – Прости, любимый, прости меня, глупую! Я люблю тебя так же сильно, как в тот день, когда впервые тебя увидела!

– Дебилка ведет за руку дебиленка! – услышала Романия голос позади. Внутри все закипело, но она сдержала себя.

«Я не должна поддаваться на провокации этих низких людей», – сказала она себе и только крепче сжала поводок.

– Гав! Гав! – дразнили дети собаку из-за деревьев.

Демир взглянул на хозяйку.

– Демирчик, не надо, – тихо попросила Романия, и пес ее понял, пошел дальше, игнорируя детей.

«Быстрее бы наступили холода, чтобы эти гаражники разбежались по домам», – подумала Романия.

На прогулке она почувствовала покалывание в груди, дыхание стало затрудненным. Романия испугалась, но не за себя. От одной мысли, что ей может стать плохо и сын с собакой останутся на улице одни, беспомощные, она почувствовала еще большую дурноту. Она села на траву и сделала несколько глубоких вдохов. Через несколько минут ее состояние улучшилось, Рома поднялась и двинулась дальше. Ей предстояло снова пройти этот круг ада, в котором подпившие мужчины и женщины кричат: «Собака! Собака! Все прячьтесь!», и от этой мысли опять кольнуло в сердце.

«Не надо обращать внимания, они недостойны даже этого», – успокаивала она себя по дороге домой.

Романия не ошиблась – все повторилось, как обычно. Кричали «красноштанные», к ним присоединился, повизгивая, Бора, дети верещали, взрослые обзывали ее ненормальной. Романия зашла в подъезд и с облегчением вздохнула. Она поднялась с сыном и собакой на свой этаж и почувствовала, как в груди снова стало тесно. Рома смогла дотянуться до кнопки звонка у двери соседки и нажать на нее, и сразу же все вокруг потемнело. Она сползла по стене вниз.