Сойкина Ворона (СИ)

— Согласен! — оборвал я ее, вскочил и локомотивом попер чуть ли не бегом в свою комнату.

— Надо же, перед нами живой пример мгновенного исцеления, — фыркнула Женька, послушно последовав за мной.

— Еще бы! Самая желанная женщина предложила тебе перейти к делу, подзабив на бытовую фигню, тут не то что исцелишься — по воде побежишь аки посуху, — практически огрызнулся я, словив молниеносный прилив такой похоти пополам с диким ликованием, что аж глаза застилать начало красными всполохами.

Евгения Воронова, Черная Льдина, нелюдимая Ворона — моя девушка. У меня получилось! У нас! Моя девушка, ясно?! И она такая, что просто сам себе не верю — она настоящая. И моя.

— Ты долго будешь стоять и лыбиться? — спросила Женька, уже стянувшая в своей деловитой манере домашнюю футболку, и я осознал, что, и правда, подзавис, смакуя свое торжество.

— Думаю да, — я ускорился, содрал по-быстрому все выше пояса скопом, боясь проморгать волшебный момент освобождения из плена лифчика моих любимых сисек. — Скорее всего каждый раз, когда меня будет накрывать осознанием какой же я везучий паршивец, если смогу видеть почти каждую ночь тебя в своей постели.

— Черт, Сойкин, ну и горазд же ты трепаться! — нахмурилась Воронова, снимая-таки бюстгальтер и не подозревая совершенно, что лишила явлением этого чуда меня на пару секунд способности связно говорить в принципе. — Как насчет применить свой необычайно подвижный язык с большей эффективностью?

Ха! Это новая попытка подколоть как раньше или испытание на слабо, Льдина ты моя медовая?

— Слушаю и повинуюсь! — бухнулся я на колени и без церемоний потянул с нее лосины вместе с бельем, демонически ухмыльнувшись.

В башке окончательно поплыло от охрененного аромата ее возбуждения.

— Блин, вот ты внезапный! Я же пошутил… а-а-а-ах!

Фраза оборвалась протяжным стоном, когда я уткнулся лицом в ее лобок, заныривая в мир жаркого благоухания, желанного до судорог в челюсти вкуса, созвучного кайфа, доводящего почти до края только изменением тональности хриплых стонов и жгучих подстегивающих укусов впивающихся ногтей. Тоже мне, нашла повод для шуток.

* * *

— Подъем, Жень! — выдохнул я в ее влажный от испарины затылок, как только мои тело и сознание воссоединились и коснулись опять дружно бренной поверхности раритетной мебели. — Пойдем готовить и елку ставить.

— М-м-миша-а-а! — простонала Воронова, завозившись вяло в моих объятиях. — По какой такой причине мы не можем проваляться еще неделю?

— Ты нормально так и не ела. И вероятно за неделю продукты на полу могут стухнуть.

— Откуда в тебе столько дурной энергии. Я бы после такого до утра с удовольствием еще полежала, — со вздохом Женька села и огляделась в поисках одежды, а я провел пальцами вдоль ее позвоночника, кайфанув от вспышки воспоминания. Ей очень нравится сзади, а я буквально зверею от похоти, едва взглянув на покорно прогнувшуюся спину, драконящий абрис ягодиц в такой позе и от возможности видеть, как вхожу в нее, сатанея от восхитительно-пошлого влажного звука проникновения плоти в плоть.

— А мне показалось, что мы чисто червячка заморили, — оскалился я довольно, тоже садясь так, чтобы она оказалась прямо-таки обернута мною и, заграбастав грудь, принялся целовать в плечо. — Блин, у тебя самая офигенная грудь в мире. Я неделями на нее др… мечтал о том, какой же она будет на ощупь и на вкус.

— То-то я и смотрю, что ты стремишься ее облапать при любой возможности, — усмехнулась Женька, но моих рук не оттолкнула.

— Разве можно меня винить за это? Повторюсь — твоя грудь офигенна, — ответил ей и вдруг почуял что-то. Не в смысле запах, а неким загадочным рецептором в районе седалища. — Что, Жень?

— Ты сможешь понять, что для меня очень внезапно это? — спросила она, покосившись через плечо.

— Что именно? — насторожился я, невольно спеленывая руками ее еще крепче.

Она же не собирается сейчас сказать, что в процессе траха, пока моя крыша парила в неизвестной кайфовой дали обдумала все и решила, что мое предложение быть полностью вместе — перебор?

— Вот это совместное существование сходу и во всем. Этого многовато сразу.

А, то есть Женька не против в принципе, просто нужен… как же это… период привыкания, да?

— Ты о том, что привыкла быть одна, и я могу тебя бесить, мельтеша постоянно перед глазами?

— Не то чтобы… — она запнулась, вздохнула и ответила честно. — Да. Вдруг мы начнем ссориться из-за этого? Я начну срываться.

Воронова вздрогнула, напоминая, что так-то не май месяц, а в комнатах тут повсюду сквозняки, и я вскочил, поднимая и ее на ноги, и стал натягивать первую попавшуюся под руку футболку, мою, как оказалось.

— Слушай, Жень, у меня тоже ни черта нет опыта вот такого совместного сосуществования с девушкой, так что не вижу проблемы в том, что мы можем иногда и раздражаться притираясь. Можно, в конце концов, придумать какое-нибудь правило, чтобы это случалось реже. Типа, если ты развернулась и ушла в свою комнату, то я тебя слегка достал, и значит нужно побыть одной. А я пойму и не стану соваться, пока сама не выйдешь.