Соискупитель

Я пообещал Богу, что когда-нибудь непременно вернусь в сей благословенный край, чтобы закончить свою паломническую программу, и собрался возвращаться на Родину. К этому времени баран Василий так отъелся, что авиакомпании отказались его транспортировать, и нам пришлось ехать на поезде. В багажное отделение Василия также не взяли. Выход остался один: я одел его в мантию, выдал за брата и купил на него взрослый билет.

В одном купе с нами ехал чернокожий негр. Кто знает, что привело его в эту дикую страну и гнало ещё дальше на север? Оказалось, что он крещёный, неплохо говорит по-русски и всю жизнь мечтал стать монахом. Не теряя времени даром, я наставил его в монашеских добродетелях и постриг в рясофор на второй день пути. Я хотел удивить своих иноков: уезжал в странствие один, а вернулся с двумя братьями! Но на каком-то полустанке негр исчез вместе с одним из моих чемоданов. К несчастью, в этом чемодане оказалась большая часть моих заметок и самое ценное, что мне удалось добыть – эскиз кельи святой старицы-затворницы (я нарисовал его по памяти сразу, как только вышел от неё). При составлении моей брошюры пришлось довольствоваться оставшимися записями.

Пользуясь случаем, обращаюсь к тебе, чадо и брат мой чернокожий Серафим! Если ты не хочешь жить в монастыре под моим началом, иди в другой! Но верни мне мои записи и бельё с брендами известных кутюрье (остальные вещи можешь оставить себе)! Вспомни обеты, данные Богу при постриге, и покайся за своё беззаконие!

На сей просительной ноте я, Игумен Л., настоятель монастыря св. Лаврентия в богоспасаемом N-ске, завершаю своё повествование и желаю остаться неизвестным по великому смирению своему, как сказано в Писании: «возлюбите нищету духовную, и воздастся вам и в сем веке, и в будущем!» Аминь.

Конец

МИР РУШИТСЯ

Мир рушится. Границы пересечены.

С линии фронта – цинковые гробы.

Враг напал внезапно, напал из-за спины,

И виселицами стали телеграфные столбы.

Мир рушится. Мы терпим огромные потери. Я – главнокомандующий восточной линией фронта. На нас пришёлся основной удар.

Мир рушится. Под моим началом всё меньше бойцов: некоторые, вероятно, сдались неприятелю и проданы в рабство, другие болтаются на телеграфных столбах. Иногда они приходят в себя, хватаются за столб и начинают бессмысленно карабкаться по нему вверх, потом снова безжизненно повисают на своих верёвках. Ужасное зрелище!

Но ещё страшнее те, кого присылают в цинковых гробах. Они тоже живы, но парализованы. В глазах их застыл неописуемый ужас, как будто они столкнулись с самыми глубинами неизвестного, и оно вытянуло из них всю жизненную силу.

Все разведчики бесследно исчезают. Никто не может сказать, как выглядит враг, даже те, кто непосредственно участвовал в бою. Тех, кто ещё может говорить (а их немного), при воспоминании о сражении сковывает страх и они теряют дар речи. Невозможно выработать никакую стратегию защиты, чтобы сохранить хотя бы то, что осталось. Мир рушится.

Враг наступает медленно, но неотступно. Мы теряем оплот за оплотом, никто не может сказать, что по другую сторону линии фронта. Территория государства уменьшилась вдвое. Неизвестно, где будет нанесён следующий удар.

Бойцы отказываются сражаться и требуют перемирия, но перемирие заключать не с кем. Враг не выдвигает никаких требований, он просто уничтожает нашу страну.

Вероломное нападение с востока ослабило нашу экономику. Никакие ценности сохранить не удаётся, речь идёт только о выживании. Пока у нас ещё остаётся небольшой шанс на спасение, но надежда тает на глазах. Перед лицом неизвестного врага все соседние государства отказались нам помогать, хотя мы предлагали любые условия. Они не стали присылать помощь и закрыли свои границы. Отступать теперь некуда.

Враг использует неизвестное химическое оружие. В воздухе стоит специфический запах, похожий на запах кошачьей мочи. Ум отказывается работать из-за этого запаха.

Все радиоволны захвачены неприятелем. Он транслирует странные передачи, которые отрицательно влияют на психику бойцов, наводят на них отчаяние, меланхолию и страх. Гигантские динамики оживают несколько раз в день, и нет никакой возможности отбить у врага оборудование, передачи слышно даже под землёй. В остальное время из динамиков раздаётся ужасающее загробное пение. Вещание идёт на странном языке, сильно похожем на наш, гипнотическим голосом, отрицательно влияющим на мышление. По всей видимости, в трансляциях содержится подсознательный призыв к самоубийству.

Стало невозможно действовать привычным образом, враг проник в самое сердце нашей страны. Надо из кожи вон лезть, чтобы сохранить то, что имеем. Бойцы отощали от голода и постоянного страха.

Враг намеренно не уничтожает наших бойцов, а только нейтрализует, хотя у всех сложилось мнение, что он может уничтожить нашу страну в самое короткое время; отсюда мысль о рабстве.