Союз-Афган

…Алихан увидел, что к нему подошёл черный араб с курчавой бородой. Он стал на колени перед умирающим и, совершив «омовение» (проведя ладошками рук по лицу), промолвил — «Ва алло, биссмилло, о-омин». Он посмотрел на одноглазого басмача, делавшего предсмертный, уже не нужный доклад, и сказал ему на «фарси»:

— Выступим затемно. Рассвет в дороге встретим. Три часа на сбор оружия, подготовку и сон.

Потом посмотрел на умирающего Алихана и, морщась от вони, которая исходила от того, сказал:

— Я горжусь, БРАТ, что довелось воевать с таким великим воином как ты! Во славу Аллаха милосердного…

После этого, он опять совершил «омовение» и, сказав «0 мин», встал с колен, прихватив при этом пистолет «Магнум», принадлежавший Алихану.

Уже уходя, не оборачиваясь, он с холодным расчётом сказал одноглазому:

Давай, решай ЗДЕСЬ что-нибудь. ТВОИ люди нужны, чтобы оружие и боеприпасы собирать… И арабский наёмник, пошёл дальше, рассматривая свой трофей. Классный пистолет «Магнум», который принадлежал умирающему командиру моджахедов, а теперь — никому…

В последние секунды своей жизни, Алихан увидел в темноте окружающей ночи прорезающей лучами фонариков, лицо своей жены. Лица своих детей. И понял он в этот момент, что не надо было ему сколачивать банду. Ни к чему были все его амбиции. Если бы он, не стал когда-то командиром самообороны своего кишлака, если бы послушался жену и не ушёл на войну, то и у него и у его семьи, была бы совсем другая судьба…

…Но не факт, что он был бы жив.

Вокруг, ШЛА ВОЙНА!..

Страна

Рано утречком, еще до того, как «солнце позолотило верхушки гор», боевое звено вертолётчиков (два экипажа), вылетело в зону боевых действий. Они торопились в район, где при «ведении боевых действий группой захвата каравана», была потеряна связь с десантниками. Лётчики (летуны), были предупреждены, что моджахеды, скорее всего, вооружены «Стингерами». Лётные экипажи вертолётчиков встретили рассвет в пути, «на подлёте». Они не на долго зависли над местом боя десантников. Картина увиденного потрясла лётчиков и сердца «обагрились кровью». Всё взывало к ОТМЩЕНИЮ! Два лётных экипажа полетели в горы, держа в поле зрения едва заметную тропу, виляющую среди скал и небольших кустарников. Внизу, они видели следы отступающего войска. Потом появилась пара душманов, которые отстали от основной группы. Ещё несколько секунд, и экипажи увидели группу грязных и перебинтованных душманов, которые стреляли по ним из автоматов и ручных пулемётов. Было их не более четырёх десятков. Расстояние до обороняющихся «духов» было достаточно велико. Но не для тех двух первых ракет, которые выпустил по душманам ведущий экипаж вертолётчиков…

…Боевой мощи двух вертолётов с «лихвой» хватило на уничтожение остатков банды. Боеприпасов ещё осталось на уничтожение ещё не одного такого отряда.

Хоть, видит БОГ не жалели вертолётчики зарядов…

«Летуны», выпустили ракеты с «ходу», не заходя «на атаку».

Для уничтожения группы душманов, двум вертолётам понадобилось пятнадцать минут. Последними расстреляли из пулемёта двоих раненных моджахедов, которые отстали от основной группы.

Не пощадили никого…

Страна радостно приветствовала возвращавшиеся из зоны боевых действий войска. Кинооператоры снимали на плёнку счастливые, молодые лица солдат и офицеров, сидящих на броне танков, и не знали, кому на самом деле они обязаны удачным кадрам кинохроники…

Не знала об этом и Тётя Глаша. Дворник и уборщица в трёх подъездах, в доме, где проживала Татьяна с родителями.

…Покойная ныне Таня…

Тетя Глаша

Дворовая дворничиха тётя Глаша, недовольно-привычно бурча себе под нос, убиралась на чердаке дома. Ей очень не нравилось, что в этот, по-летнему тёплый, праздничный, осенний день, её «долбанутое» начальство, устроило «субботник». Кому захочется убирать чердак, когда народ идёт на демонстрацию, потом гуляет в парках…

Хорошо, хоть обещали в двенадцать часов дня, уже отпустить.

— Ну, правильно, — сказала тётя Глаша, имея в виду начальство — они там, до двенадцати «напоздравляются», у себя в конторе и пойдут по домам, продолжать веселиться…

Вот тут и заметила она, в углу за шахтой вентиляции, два целлофановых свёртка. Один из них был надорван, и из него выглядывало красно-коричневое вещество, похожее на жидковатый пластилин.

Это был опиум, который спрятала на чердаке Таня. Самое надёжное место.

Тётя Глаша, конечно, что-то, краем уха слышала о наркоманах. Но её мозг, конечно, не мог сопоставить два свёртка, которые она (пардон) выкинула в вонючее мусорное ведро, с наркотиками. Ей показалось, что это какой-то шутник — пакостник, закатал в целлофан свои (ещё раз пардон) высушенные экскременты, чтобы навредить ей, тёте Глаше. Всё также недовольно-привычно ворча себе под нос, она доубиралась на чердаке, куда регулярно, раз в год наведывалась. Потом вышла на улицу и, дотащив десять килограмм наркотиков, выкинула их в мусорный бак, стоявший во дворе… Туда им и дорога…