Союз будет жить

– Гладил меня по спине, по ногам, так противно, папа! Он такой мерзкий!

– Больше ничего не делал?

– Нет, он пришёл только недавно, перед тобой, – уже тверже ответила дочь.

Хлипкий начал шевелиться, я обрушил ему на голову рукоять ТТ и погрузил в сон. Надолго или нет, но пока не шевелится. Мне надо вытащить его отсюда и спрятать дочку, пока мы с Олегом зачистим катер, осталось немного, но все же…

– Доча, ничего не бойся, все будет…

– Хорошо, – оборвала меня Аленка, – конечно, папочка, я знаю!

Умничка моя. Вижу, как ее трясёт, но держится.

Поискав глазами, нашел какую-то тряпку, Аленкина майка вроде, старая, пойдет. Бандит тихонько скулил, видимо, не совсем отключился. Затолкав ему в рот тряпку, нащупал ремень на поясе и выдернул, расстегнув пряжку. Вязать руки кожаным ремнем та еще морока, хорошо хоть попался неширокий, был бы солдатский, так бы уже не получилось.

Бандит по весу оказался под стать своему внешнему виду, килограммов пятьдесят всего. Говорю же, хлюпик. Конечно, таскать человека – это не то же самое, что поднимать штангу, но я справлюсь, уверен. Выглянул наружу, вроде тихо, но мне нужно пройти мимо кают, в которых и находятся все остальные бандиты, включая главного, Ворона. И тут дочка внезапно позвала меня.

– Пап, так ведь окно же есть!

Тьфу ты, маму их бандитскую через семь коромысел со шпинделем, не было бы дочки рядом, обозвал бы себя матом.

– Ну, конечно, моя дорогая, какая же ты у меня умничка!

Оставив все как есть, то есть не развязывая хлипкого, я быстро распахнул иллюминатор, узковат, конечно, но я рассчитывал его таким при проекте, чтобы человек смог пролезть, мало ли чего, как с тонущего катера выбраться? Вот-вот. Сунув голову бандита в иллюминатор, я обернулся.

– Дочь, не смотри.

– Пап, да давай уже, а то придут другие! Я немаленькая уже, забыл, сколько мне лет должно уже быть?

Это верно, совсем взрослая уже. Больше я не отвлекался. Подхватил хлипкого за ноги и начал проталкивать в иллюминатор. Тот, видимо, совсем очухался и попробовал сопротивляться, извиваясь как червяк, пришлось пихнуть хорошенько куда-то в область паха. Это не я так сильно люблю бить ниже пояса, просто ситуации такие, что миндальничать некогда, а удар в это место действует всегда.

Снаружи была небольшая волна, водичка плюхала о борт и скрыла небольшой всплеск надёжно. Пусть плавает, сука, попьёт водички вдоволь. Итак, минус три. Осталось четверо и главарь, последнего оставить бы Олегу, как более опытному.

– Алён, заберись в шкаф и никуда не выходи, пока я не позову. Приду, позову тебя, только тогда выйдешь. Все поняла?

– Ага, – кивнула дочка. – Осторожнее там, пап.

– Буду, – кивнул я и вышел.

Едва вернулся на мостик, был удивлен наличием на нем главаря.

– Перепилась братва, расслабилась, – констатировал он, словно разговаривая сам с собой.

– Понятно, нет никого вокруг, чего зря напрягаться, – поддакнул я.

– Эх, морячок, знал бы ты дело! Надо всегда быть на стреме, иначе вышка быстро прилетит.

– Ну и на хрен вам такая жизнь? Риск большой, а выхлоп?

– Да что ты знаешь о риске? – протянул задумчиво Ворон.

– Да уж знаю, на, погляди! – с этими словами я снял свой толстый свитер, а затем рубашку. Оставшись голым по пояс, я подошёл ближе к бандиту и встал так, чтобы свет ночника, горящего на мостике, меня хорошенько подсветил. Все мои шрамы смотрелись зачетно, это я увидел в глазах матёрого бандита.

– Нормально тебя пометили. Это где ж так, для войны ты вроде молод?

– Хуже всего, Ворон, что война находит людей и в мирное время. Просто некоторые люди любят жить за счёт других и начинают войну.

– Проще не можешь сказать, чего умничаешь?

– Так я писатель, мне положено выражаться литературным языком.

– Вот это номер! Чего, правда писатель?

– Да.

– А здесь чего делаешь? С яйцеголовыми по озеру шныряешь?

– Прячусь, – честно сказал я.

– От кого же?

– Да вот от таких, как ты примерно, но и тут меня угораздило…

– А это судьба, писатель, ничего не попишешь, – чрезмерно напыщенно произнёс Ворон.

– Судьба говоришь? – сделал вид, что задумался я. – Моя судьба давить всякую погань, на земле, на воде и в воздухе. В этом ты, скорее всего, прав.