Союз летящих

— Ну ладно. Я не собираюсь ее отпускать. Но раз уж мы ее держим, так надо извлечь из этого какую-то пользу.

— Я хотел только подчеркнуть серьезность положения. Уже через несколько часов ее могут найти. Тогда будет поздно. У нас осталось немного времени. После этого ее необходимо уничтожить. Лучше всего просто противотанковыми гранатами. Я объясню — как. Действовать надо очень быстро…

Лисицына чуть передернуло. "А ты-то, гнида астральная, видел хоть раз, как человека рвет на куски?" Лисицын вот видел. Ладно. Если надо — применим оружие. Сейчас не о том.

— Я понял. Но у нас есть несколько часов. Ты должен подсказать, как мне добиться от нее сотрудничества. Ты говорил, что входить к ней опасно, я входил.

— Напрасно, — коротко ответил целитель.

— Хорошо, но скажи, что мне делать? С уговорами ничего не вышло. Есть какие-то средства на нее надавить?

Целитель молчал примерно минуту, устремив взгляд в никуда.

— Например, боли она не чувствует, как я понимаю? Или все-таки… — не выдержал полковник.

— Она чувствует чужую боль, — ответил целитель наконец.

Видно было, что говорит он словно через силу.

— Надавить на нее можно, только создав невыносимую этическую ситуацию. Ты должен взять человека… любого человека. Поместить его в наблюдательной кабине, это важно. Это единственное место, которое она ощущает, несмотря на изоляцию. И этого человека… — лицо Марченко скривилось. У Лисицына появилось ощущение, что он не хочет говорить, но какая-то сила заставляет его.

— Я понял, — спокойно сказал полковник.

Откинулся на спинку хорошего кожаного кресла.

— Человеку должна обязательно угрожать смерть, — обычным бесстрастным тоном продолжил Марченко.

… он получает информацию от такого же монстра, каким является эта девушка. Почему бы, кстати, ей не установить такую же связь с самим Лисицыным? Нет, не то… Очевидно, хозяин Марченко решил таким образом, через Лисицына свести счеты с девицей. Отсюда и требование ее уничтожить. А что это за хозяин? Кто это? Лисицын восстановил в памяти кабинет Марченко, фотографию на стене… и вдруг понял — кто. "Ты и сам поймешь, Виталий, если подумаешь". Да, решение лежит на поверхности.

Но что это дает ему, Лисицыну? Предположим, ему известно даже имя хозяина Марченко — земное имя. Ну и что? А что это за тип? Чего он хочет?

… Марченко ведь спас его. Восстановил спинной мозг, позвоночник, сделал полноценным человеком — иначе догнивал бы сейчас Лисицын на койке… Марченко — целитель, лечит людей, никому не причиняет зла. Практически святой. Потому и предложения, уместные для отмороженного армейского офицера в горячей точке, в его устах звучат так дико — непредставимо, чтобы Марченко был способен обидеть хотя бы муху. Кстати, и о его хозяине ходят слухи — дескать, чудотворец, спасает людей, делает много хорошего, создал благотворительный фонд…

Ладно, слухи слухами. Но ведь Евгений и правда спас Лисицыну даже больше, чем жизнь…

— Хорошо, — сказал полковник, — я понял. Я сделаю.

— Речь идет об очень важных вещах. И еще… если ты ее отпустишь, ты сам будешь убит в течение нескольких часов после этого.

Марченко никогда не убеждал, не доказывал. Он просто говорил — спокойным безмятежным тоном, без напора. И его слушались. Лисицын знал, что и на этот раз послушается Евгения

Просто потому, что иного выхода нет.

Девушка с собакой шла по Купчинской улице, и прохожие оглядывались на нее.

Во-первых, из-за собаки — пес был необычайно красивый и благородный, породистый, ухоженный, огромного роста, но очень интеллигентный на вид. Королевский угольно-черный пудель в изящной стрижке трусил рядом с хозяйкой без всякого поводка, не отвлекаясь и не отходя ни на шаг. Если присмотреться, создавалось даже такое впечатление, что девушка и собака как бы разговаривают мысленно между собой — такими слаженными были их движения. Временами пес поворачивал благородную морду к хозяйке, и она тоже смотрела на пуделя — они будто обменивались мысленными репликами. Хотя девушка грубо нарушала правила содержания собак в городе, не надев на пса ни поводка, ни тем более, намордника — никому не приходило в голову этим возмутиться. Поводок для этой собаки казался совершенно лишним приложением, а надеть намордник было бы кощунством.