Союз нерушимый

Ага, и эти детки заранее узнали про меня, и все подготовить успели? Теоретически, могли, но гораздо более вероятен «кукловод», кто все это организовал. А сам за кулисами, а деток вперед себя, «они же дети, что с них взять»? Вот только Кириченко похоже, не при деле, или он очень хороший актер? Ну а если не только в меня, а в него целились, фигурально, замарать репутацию перед московской гостьей? Чтобы уже не вилял, не свернул назад — или просто, ему место указать, кто тут хозяин? Ой, и дорого бы я дала, узнать, с кем он после говорить будет, и о чем?

— Музыку разрешите — спрашивает Кириченко — советскую или украинскую?

Интересно, выпили вы так много, товарищ Первый секретарь, или и в самом деле нервничаете? Дозволения спрашиваете, снова на «вы» перешли, хамско-панибратский тон совсем исчез? Ну а музыка под конец, а отчего бы и нет? Вот только — одновременно, и советская, и самая украинская, какую я знаю. Надеюсь, вашему оркестру она знакома?

У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днипро, Днипро, ты широк, могуч,
Над тобой летят журавли

А кухня украинская, на мой взгляд, ну очень сильно, на любителя. Сало в таком количестве хорошо в наш русский мороз идет, а по жаре его есть, неприятно. И печенье из пресного теста нам на вкус непривычно. Про горилку вообще молчу — не любитель я алкоголя, вообще, пила за столом лишь чай и лимонад.

Так что же за игру вы затеяли товарищ Кириченко? Или уже и не товарищ совсем? Понятно, что вам из Первого Союзной в Первого Автономной (и то не факт, что вас утвердят) очень не хочется. Но чтобы из-за одного этого антисоветский мятеж затевать? И ведь даже если подымете — победить вам точно, не удастся! Чтобы товарищ Сталин с самостийной Украиной смирился — да скорее тут никого не останется, говорящих на мове!

Кровь фашистских псов пусть рекой течёт,
Враг советский край не возьмёт.
Как весенний Днепр, всех врагов сметёт
Наша армия, наш народ.

Ки ев. Оперный театр. Через два часа.

В девятнадцатом веке Киевская Опера была одной из лучших в Российской Империи, соперничая с театрами Петербурга и Москвы. В 1896 году театр сгорел, через два года был восстановлен, и до самой революции был средоточием культурной жизни Киева. Здесь бывали Чайковский, Рахманинов, Римский-Корсаков. А в марте семнадцатого здесь, сразу после падения самодержавия, провозгласили Раду во главе с Грушевским.

Мира Украине это не принесло — с самого начала новая украинская власть поссорилась с Временным Правительством в Петербурге, не желая отдавать хлеб иначе чем по «справедливой» спекулятивной цене, с казаками, требующими пропустить их с фронта на Дон и не разоружать, с теми из фронтовых частей, кто не захотели подчиниться главе Военного Комитета Рады, бывшему интендантскому чиновнику Симону Петлюре, а также с командующим 1 м Украинским Корпусом (бывшим 34 м армейским) Павлом Скоропадским, который готов был подчиниться Раде, но Петлюру в упор не видел, справедливо считая, что генерал-лейтенанту Российской Императорской Армии грех исполнять приказы какого-то штафирки. И конечно, с бастующими рабочими, и с крестьянами, не желающим сдавать хлеб за бесценок — именно тогда, а не при большевиках, на Украине появились первые «продотряды». К Октябрю окрепла новая сила, большевики, и в городах началась настоящая война между армией Рады и Красной Гвардией, и был большевистский поход на Киев в январе восемнадцатого, и большевистское восстание в Киеве, жестоко подавленное буквально накануне вступления в город краснознаменных отрядов.