Союз обворованных

Ткнул в кнопку, вверху загудело. Он и сам мог бы л(том взбежать на седьмой этаж, но все же не так быстро, как молодые, только дорогу им перекрыл бы…

Сверху донесся звук выстрела, ноги на лестнице затопали быстрее. Ударило ещё несколько выстрелов, майор выругался сквозь зубы.

Наконец неторопливо раздвинулись двери лифта, Казьмин впрыгнул в кабину, следом за ним — кто-то из райотдела. Дверь закрылась, кабина пошла кверху. Здоровенный сержант развернулся к дверям с автоматом на изготовку и, не церемонясь, локтем задвинул майора себе за спину, толстую от бронежилета. Лифт еле полз…

На площадке их встретил Воропаев, тяжело переводя дыхание:

— Все уже, Илья Трофимыч…

Дверь направо стояла нараспашку, на полу валялось битое стекло. В тамбуре кто-то из ребят, опустившись на колени, перевязывал голову сидящей на полу женщине. Майор осторожно протиснулся мимо них, шагнул в распахнутую дверь.

В коридорчике лейтенант Новиков вызывал по рации «скорую помощь», объяснял, что нужны три машины. В комнате против двери толпились люди в бронежилетах, на диване, головой к двери, лежала ещё одна женщина в разорванной одежде, кто-то прижимал ей тампоном рану под левой ключицей, пытаясь остановить кровь, второй быстро бинтовал, потом поднял голову:

— Ребята, ещё пакет!

На полу лежал человек в черном пальто, откинув в сторону правую руку, вывернутую под неестественным углом.

— Лаврентьев! — воскликнул майор. — Это вы?

Лаврентьев отвернул голову в сторону. Под глазом у него постепенно наливалась кровью свежая ссадина.

— Товарищ майор! — доложил Корзухин, старший лейтенант из райотдела. Вот эти двое стреляли.

Казьмин повернулся. У стены стояли два человека в кожаных куртках с руками за спиной.

— Я один стрелял, — сказал меньший. — В замок и в потолок.

— А я, увы, не успел, — добавил второй, высокий, худощавый. — Только рукояткой двинул… Илья Трофимыч, что там с Асей?

Казьмин присмотрелся:

— Елки-палки! Колесников! Вы-то как тут оказались?

— С Асей что?! — заорал Колесников.

— Ася?.. Это ваша жена там, в тамбуре? Сейчас…

Вернулся через минуту:

— Кажется, ничего серьезного. Чиркнуло пулей по черепу. В сознании. Ну, так что это вы тут пальбу устроили… э-э… Вадим Андреич?

— Спасательная экспедиция… Чуть не опоздали…

— Успели… Спасибо… — едва слышно донеслось с дивана.

— Молчите, Наташа, вам нельзя разговаривать.

Казьмин повернулся:

— Ожила, дочка? Ну и молодец. Лежи спокойно, сейчас «скорая» приедет.

Снова обернулся к Колесникову, вздохнул:

— Это мы опоздали. Поздно нам дали команду.

— Скажите, пусть снимут наручники. Мы драться не будем.

— И то верно… А парень этот — что, с вами?

— Мой сотрудник и друг, Андрей Сычев. Андрюша, это майор Казьмин, который нас из Дальнего Кута выручил.

Корзухин, покосившись на Казьмина, снял наручники.

Вадим Андреич перевел дух, отлепился от стены.

— Я Асю занесу сюда. Что ж ей там на полу сидеть…

Казьмин покачал головой:

— Не будем пока трогать, пусть сперва врач глянет. Может, контузия, сотрясение… — Поднял глаза, присмотрелся. — Вы бы сами присели, вид у вас…

— Присесть? И в самом деле, что-то ноги не держат… — Колесников опустился на стул, перевел дух. — Вроде и годы небольшие, а прыгать уже тяжело. — Задумался, пробормотал едва слышно «Чернобыль чертов», потом поднял голову: — Говорите, поздно вам команду дали? А кто давал команду, не Кучумов?

Илья Трофимович долго смотрел на него, наконец разлепил губы:

— Отдыхайте, Вадим Андреевич. Сейчас приедет «скорая», отправим женщин и этого… кандидата… А после уж будем разбираться. Нам с вами много ещё толковать придется… про всякое-разное.

Эпилог До выборов осталось…

Ни в какую больницу я, конечно же, не легла. Еще чего! Понятное дело, для непривычного слуха слова «скальпированная рана», «сотрясение мозга» звучат довольно устрашающе. А значит это всего-навсего, что сотрясенный мозг нужно врачевать усердным лежанием. А скальпированная рана прекрасно лечится швом и перевязками. Что и дома несложно осуществить. Тем более при той заботе, которой меня окружили сразу же мои знакомые, полузнакомые и вовсе незнакомые друзья.

Совершенно незнакомые доктора из чернобыльской клиники делали перевязки, уколами баловала меня Виточка из соседней квартиры (и ворчала: «Инъекции бывают внутривенные и внутримышечные, а внутрикостных не бывает»). Хорошая девочка с золотыми руками. Это все Димка организовал. А Виту привел со словами: «Вот тебе прикольная девушка». И ему неплохо, что я дома. Во всяком случае, гораздо лучше, чем по три раза на дню через весь город возить в больницу корма, белье, медикаменты, шприцы и все прочее.

Короче говоря, я отвалялась дома. За окошком зима нехотя уступала весне. По утрам у нас на балконе пели птички, иногда даже солнышко в комнату заглядывало. Я физически чувствовала, что поправляюсь — как будто медленно выныриваю из темной глубины к свету.