Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину

Эйхгорн жил на Екатерининской улице, 16 (ныне — Липской) в шикарном особняке графа Уварова, незадолго до революции перепроданном киевскому домовладельцу Попову. В советские времена в этом здании находилось управление КГБ по Киеву и области, а теперь — Украинский фонд культуры. Интерьеры сохранились до сих пор, хотя и в весьма изношенном виде дубовая лестница на второй этаж, парящие амурчики под потолком, массивный камин — 70-летний вояка предпочитал пошлую роскошь, как сказал бы Остап Бендер.

На параллельной улице (сейчас она называется Шелковичной, а тогда — Левашовской) располагалась резиденция гетмана Скоропадского. Поэтому гетман хорошо слышал взрыв, который описал в своих мемуарах: «Мы только что окончили завтрак в саду, и я с генералом Раухом хотел пройтись по саду, примыкающему к моему дому. Не отошли мы и нескольких шагов, как раздался сильный взрыв. Я по звуку понял, что разорвалось что-то вроде сильной ручной гранаты… Я и мой адъютант побежали туда. Мы застали действительно тяжелую картину, фельдмаршала перевязывали и укладывали на носилки, рядом с ним лежал на других носилках его адъютант Дресслер, с оторванными ногами, последний, не было сомнения, умирал. Я подошел к фельдмаршалу, он меня узнал, я пожал ему руку, мне было чрезвычайно жаль этого почтенного старика».

Эйхгорн со своими офицерами

«Русский голос» в номере от 1 августа добавил еще и чувствительную подробность в духе булгаковского Шервинского из «Дней Турбиных», обожавшего фразы вроде «и прослезился». «Пан гетман, — писал «Голос», — наклонился и поцеловал раненого. Фельдмаршал открыл глаза, улыбнулся, и пытался было заговорить, но силы оставили его».

Сенсация. Статьи в киевских газетах «Русское слово» и «Последние новости» от 31 июля 1918-го года, сообщавшие о покушении на фельдмаршала

Аж плакать хочется! Как бы то ни было, но на вокзал, когда тело фельдмаршала будут отправлять на родину, Скоропадский не поедет. Зато накануне по сообщению того же «Русского голоса», в Лютеранскую кирху, где отпевали убитого, был доставлен венок от гетманского МИДа с трогательной надписью: «Генералу-фельдмаршалу Эйхгорну, другу и защитнику Украинской державы»!

Вот ведь как получается! Целых три года Скоропадский и Эйхгорн сражались по разные стороны фронта в Первой мировой войне. Первый — как генерал-лейтенант русской армии. Второй — как генерал немецкий. Потом произошла революция. Пала монархия. Возникла Центральная Рада, пригласившая немцев «защищать Украину» от большевиков, и Эйхгорн явился во главе своей железноголовой армии в стальных касках в Киев, где, сбросив беспомощную Раду, посадил на украинский «престол» гетмана Скоропадского. А теперь он лежал в гробу, с венком от Украинской державы, несмотря на то, что именно ему принадлежала не без иронии сказанная историческая фраза: «Россия — понимаю, Украина — не понимаю!»

Да любой тут скажет: абсурд какой-то! Но именно абсурдом и является то, что профессиональные историки называют «закономерностями исторического процесса».

Абсурдом было все это бессмысленное покушение. Германский патруль догнал бомбиста, бросившегося бежать. Им оказался балтийский матрос Борис Донской — 24-летний уроженец села Гладкие Выселки Рязанской губернии. Ни своей личности, ни убеждений он не скрывал, заявив на допросе, что явился в Киев согласно решению партии левых эсеров, чтобы исполнить смертный приговор фельдмаршалу как душителю русской революции.

Добиться чего-то большего немецкие следователи от него не смогли, и Донской был повешен на Лукьяновской площади в Киеве 10 августа 1918 года. Теперь тут, словно по насмешке судьбы, находится базар, где продают свиные и телячьи туши. Само же место для казни было выбрано, наверное, лишь потому, что рядом Лукьяновская тюрьма, где держали террориста. Лукьяновская площадь — ближайшее к ней публичное место. И конвоировать недалеко. И соратники точно не отобьют.

Лютеринская кирха. Храм, где отпевали Эйхгорна, стоит в Киеве; фото автора

А тайные обстоятельства покушения приоткрылись только через несколько лет, когда в Берлине в сборнике «Пути революции» в 1923 году вышли воспоминания некой левоэсеровской деятельницы И. Каховской «Дело Эйхгорна». Каховская — очередное воплощение русской политической террористки, идущее еще от Софьи Перовской — вспоминала, что поначалу «сконструировалась» группа из трех человек, куда вошли «тов. Смолянский, занимавший в то время ответственный советский пост; тов. Борис Донской, кронштадтский матрос, пользовавшийся доверием в глазах товарищей, большой любовью и уважением, и я».