Союз Преданных (СИ)

«Дикий князь» Ладвиг Бернбергский был той еще задачкой. Одни его обожали, другие пугали им детей, третьи рассказывали о нем совершенно невообразимые вещи, мол, он многоженец и людоед, — но никто не воспринимал его толком всерьез. Он был как будто наполовину ожившей сказкой, бродившей так далеко на просторах гор, что никого не интересовало, насколько он реален. Это был мужчина тридцати лет, светловолосый и синеглазый, как все северяне, крепко сложенный и покрытый шрамами, как все воины. Он должен был стать предводителем армии своего клана, но у эпидемии чумы были на него свои планы — старший брат князя умер, и Ладвиг стал первым в очереди на наследование. Его называли главной политической ошибкой судьбы: неопытный и вспыльчивый молодой человек получил в свои руки княжество с самыми большими запасами руд на всем континенте. Ему хотели быстренько подложить более подкованную в вопросах дипломатии принцессу, но и тут надежды правителей (даже старого князя) не оправдались. Вместо того, чтобы начать свое правление с какого-нибудь дурацкого закона или фестиваля, Ладвиг собрал дружину и направился в соседнее северное княжество Норпешт, чтобы отбить похищенную у него невесту, Элизабетту, у князя Фредерика. Невесту он тогда разукрал и месяц скрывался с нею в убежище в горах, пока его не настиг Фредерик со всей своей ратью. Похищенная невеста была возвращена мужу, по собственным признаниям Ладвиг к ней даже не прикасался, а молодой князь был захвачен в плен. Изначально Фредерик вовсе не хотел его выпускать и клялся сгноить заживо, но спустя два года все же согласился принять от старого князя щедрую компенсацию и выпустил Ладвига. В Бернберг юноша вернулся заматеревшим, мнительным и обросшим сомнительными связями. Старый князь не дожил одного дня до прибытия сына, и Ладвига сразу встретили как нового правителя, пусть и без особого энтузиазма, но его это несильно беспокоило. Только все понадеялись, что год в плену научил князя сдержанности и осмотрительности, как он в тот же день закрыл все границы, прекратил добычу руд из Бернбергских шахт, распустил Совет Кланов и со словами: «Возитесь, как хотите», прекратил все внешние отношения и закрыл границы, в том числе и для южан. На этом летопись Бернберга и других северных княжеств для многочисленных соседей закончилась, о государстве не говорили, из него не получали вестей — только информацию о периодически пропадавших без вести отрядах разведчиков. Опасный край, непредсказуемый князь и сомнительные шансы на успех — в этом сочетании была вся жизнь Доминики.

Она наполнила ванну и блаженно опустилась в воду. «В конце концов, все идет неплохо, хоть и далеко от сказки про принцесс», — подмигнула она своему отражению. В сказаниях князья, что подбирали прекрасных дев в лесу, были исключительно щедры и тут же одаривали загадочную первую встречную вечерними платьями, туфлями и фамильными украшениями в придачу, посылали служанок, чтоб те помогли искупаться и заплести волосы. В покоях, что Ладвиг отвел своей непрошеной гостье, все как бы намекало, насколько ей тут не место. Доминика нашла для себя только кусок мыла, мочалку и полотенце. Что называется, «и на том спасибо». Пока вода не остыла, девушка вымывала из волос дорожную пыль, то и дело сверяясь с отражением в зеркале.

Оттуда на нее смотрела молодая, двадцати лет от роду, девушка среднего роста. Недостаточно полнотелая, чтобы гарантировать рождение здоровых наследников в первый же год после свадьбы, но вполне наделенная прелестями, которые можно было упаковать в глубокое декольте и подчеркнуть корсетом. У нее была смуглая кожа, как у всех южанок, светло-карие глаза и каштановые волосы. По мнению людей, считающих себя наделенными вкусом, Доминика была «типичной», но вот лицом она не вышла — мол, ее физиономия лучше смотрелась бы на мужской голове, а все дело в волевой челюсти и широких бровях. При этом у принцессы были пухлые чувственные губы, аккуратный нос и густые темные ресницы. Возможно, все портила вечно недовольная гримаса и скверный характер. Доминика никогда не считала это недостатком, вот и теперь она решила не пытаться изображать бедную родственницу дольше, чем следует. В конце концов, она на севере, а этот край беспощаден к слабакам и лжецам.

Окончив банные процедуры, принцесса оделась, потуже затянула пояс платья, ослабила ворот, приоткрывая плечи, взяла в руки подсвечник и покинула комнату.

Холодные коридоры не освещались, поэтому в темноте замок, о котором чуть ли не легенды слагали, больше напоминал место из страшной сказки. Даже картины на стенах приобретали зловещий вид, хотя при более близком рассмотрении оказывалось, что на них изображены миловидные златокудрые дети в нежных объятьях пышногрудых женщин. Доминика никогда не видела столько изображений людей. Она двигалась вслед за отзвуками разговоров и музыки. То и дело по коридорам прокатывались взрывы хохота, и от каждого звука напряжение в руках и спине девушки постепенно отступало.