Союзник

— Я тоже. Но история доказывает, что такое уже имело место. Конечно, я хотела и дальше приносить пользу, поэтому буду теперь послом в Теории. Мы с вами часто расходимся во мнениях, но, я уверена, там, где дело касается наших королевств, мы сможем прийти к какому-нибудь решению.

— Понятно, — говорит он, но на самом деле ничего не понимает. — Насколько частыми будут ваши визиты? — он не может сдержать это вопрос. В прошлом послы Серубеля приезжали нечасто, но тогда были другие обстоятельства. Сейчас, когда между королевствами воцарился настоящий мир, посол, скорее всего, будет приезжать три-четыре раза в год. Это значит, что до четырёх раз в году его, до конца жизни, будет истязать её присутствие. Он хмурится при этой мысли.

— Визиты? О нет, вы неправильно меня поняли. Я буду жить в Теории. А навещать — Серубель.

— Вы собираетесь жить здесь?

— Я считаю, что сухой климат Теории мне подходит.

Это переплетение правды и лжи, и он решает, что неважно, что есть что. Во всяком случае, это не единственная причина, по которой она решила остаться жить в его королевстве, но вторую она не выдаёт. У неё талант говорить загадками. И это больше, чем он может вынести на данный момент. Он снимает головной убор и проводит рукой по волосам.

— Тебе придётся извинить мой неформальный вид, — говорит он, — но ты застала меня врасплох.

— Могу себе представить, — отвечает она. Ее лицо смягчается. — Кстати, раз мы заговорили о сюрпризах, у меня есть один для тебя. Но… придется лететь на Змее, чтобы добраться до него. Есть желание полететь сейчас?

Он знает, что его ответ должен быть отрицательным. Но хорошо помнит, как это, летать с Сепорой на Змее. Пока она управляет животным, он изо всех сил цепляется за ее талию, а его тело реагирует на эти прикосновения. И так как он сейчас обручён с другой, это не очень хорошая идея.

— Дай мне немного времени, чтобы смыть краску, и я присоединюсь к тебе в конюшне.

Я болван, решает он, когда на спине Змея прижимается к ней ещё сильнее. Абсолютный болван. Если всё пойдём не так, как планировалось, он нанесет непоправимый урон помолвке.

Сепора пахнет лавандой и ромашкой смешенными с ароматом, который происходит из Серубеля. Это сочетание будоражит его чувства, и ему сложно разговаривать с ней. Кажется, она это чувствует, потому что спустя пол часа прекращает попытки заговорить.

Они бесшумно скользят по воздуху, паря несколько ниже обычного, словно ищут что-то, затерянное в пустыне. Время от времени они пролетают над валунами, которые, похоже, появились из неоткуда и, как ни странно, указывают в том направлении, куда они двигаются.

Летя так, он ощущает свободу, которая не сравниться с той, когда идёшь по земле пешком или едешь на колеснице. Дорога приятная, а поскольку Змей летит гораздо быстрее, чем скачет лошадь, то ветер от скорости охлаждает ночной воздух. Над ними мерцают звезды, освещая их мягким светом, когда луна скрывается за облаками. Он понимает, что это очень интимно. Более интимно, чем он вправе ожидать от нее.

Еще через полчаса он прижимается щекой к ее уху, прекрасно понимая, что это неуместно. А она прижимается к нему; он не уверен, рефлекс это или намеренное обольщение, но в тайне надеется, что последнее.

— Сколько еще осталось? — спрашивает он.

Он ещё никогда не был так далеко на юге, они даже пролетели мимо сожженного города Киры. И уже задав ей вопрос, он замечает крошечное белое пятно света вдалеке.

— Мы почти на месте, — шепчет она и изменяет позицию на Змее, в явной попытке заставить его ускориться.

Когда они приближаются, и свет материализуется в пирамиду, Тарик резко вздыхает.

— Что это?

— Твой свадебный подарок, говорит она, не пытаясь скрыть горечь в голосе. — Сетос рассказал мне о пирамиде твоего отца. Я построила для него новую. Он уже там.

— Как… как ты смогла это скрыть? — спрашивает он, когда они мягко приземляются перед огромным строением. Он соскальзывает со Змея и делает несколько осторожных шагов к монументу. Пирамида не похоже ни на одну, которые он когда-либо видел. Она гораздо больше, чем старая пирамида отца, а перед входом установлена статуя. Фигура самого короля Кноси, и она, действительно, очень похожа. Тарик скрещивает руки за головой и недоверчиво смотрит на неё. Его переполняют эмоции. Печаль, благоговение, благодарность соперничают друг с другом за его внимание.

— Я же говорила, секреты можно хранить, если не задавать прямых вопросов. И мне очень помогли друзья.

Он резко поворачивается к ней.

— Так вот что ты делала в квартале низкорождённых. Вот причина твоей одержимости пирамидами. Все это время ты строила эту гробницу? Из-за неё вся ложь и уклончивое поведение, которые ты выказывала после того, как мы отвоевали дворец.

— Да, — тихо отвечает она, жестом приглашая его следовать за ней ко входу. — Ты всё равно не доверял мне. Что мне было терять?

— Ты начала строит пирамиду еще до того, как узнала, что я женюсь на принцессе Климы, — говорит он, глядя на нее в сияющем белом свете. — Ты задумывала её не как свадебный подарок.