Союзник

— И это мне говорит обладатель огромной татуировки на шее, — спокойно заметил Дмитрий.

— Это другое! — Вайнштейн тут же перебил его. — Сейчас мы говорим о бессмысленном риске. Я не какой-нибудь суперагент, чтобы тайно проникать на опасные объекты. Я по специальности врач. Я работаю круглые сутки, не говоря уже о том, что денег мне за это никто не платит. Раньше я работал за хорошие деньги всего три дня в неделю. Три дня, Дима! А сейчас у меня не то, что нет времени на отдых, у меня нет времени даже на нормальный здоровый сон! Я уже не говорю о личной жизни! Я уже забыл, когда в последний раз был с женщиной. Передо мной лежат только раненые и умирающие! Но я даже это готов принять: сейчас всем тяжело. Но, когда ты приходишь ко мне с такими сумасшедшими идеями…

— Альберт, я всё равно туда пойду, — устало произнес Лесков. — Просто без тебя будет сложнее.

— Сложнее? — Альберт снова невольно повысил голос. — Сложнее решать пример по математике со звездочкой. А то, что задумал ты, называется самоубийством! Да если тебя сразу не сожрут «костяные», то убьет Фостер… Как ты вообще можешь ему доверять? Он же опасен! Знаешь, что он сказал мне в последний раз, когда мы виделись? Он угрожал мне! Да, угрожал. Сказал, что однажды, когда я потеряю бдительность, он подкрадется ко мне и прирежет. А я ведь выхаживал его, мерзавца, и в ответ такая «благодарность»! Дима, если честно, мои нервы уже на пределе: я не могу работать в таких условиях. Я не могу оперировать кого-то и думать, а не стоит ли у меня за спиной с ножом твой новоиспеченный союзник! Мне постоянно кажется, что он вот-вот сбежит. А если он еще и спрячет свою энергетику, я же не узнаю, где он находится. Я не могу жить в постоянном стрессе, понимаешь?

В этих словах был весь Альберт. Лесков не раз слышал их в разных интерпретациях и интонациях, поэтому уже перестал реагировать на них слишком остро. Казалось, доктору было просто необходимо периодически изливать душу подобными восклицаниями, чтобы затем со спокойным сердцем снова браться за дело.

— Фостер ничего тебе не может сделать, — спокойно, но в то же время твердо произнес Дмитрий. — В его палате ведется видеонаблюдение, он пристегнут к своей койке, и к его ноге прицеплен датчик.

— Мне кажется, если он сильно захочет, то запросто снимет этот твой датчик и еще на мой труп нацепит. А эта идея с Адмиралтейской вообще чистейшей воды безумие! Извини, но я на такое не подписываюсь!

— Это твое окончательное решение? — Дмитрий опустил глаза, словно человек, ожидающий смертного приговора.

В этот миг напряжение в комнате стало почти осязаемым. Оно сгустилось под потолком и навалилось на плечи обоих собеседников, словно собиралось их раздавить. Лесков ждал ответа, а Альберт никак не мог заставить себя повторить свой отказ. Он смотрел на стоящего перед ним молодого человека, не в силах поверить в то, что этот разговор происходит на самом деле. Дмитрий собирался рисковать жизнью ради непроверенного препарата, который на деле и вовсе может оказаться пустышкой.

Вайнштейн снова принялся мерить шагами территорию своего кабинета, пытаясь найти еще какую-нибудь весомую причину, что могла бы заставить Лескова передумать.

— А что если нет никакого препарата? — воскликнул он. — Что если Эрика выдает желаемое за действительность? Нет, ты не подумай, что я считаю ее лгуньей или, упаси Боже, глупой, но подобные сыворотки очень сложны в изготовлении. Она еще совсем молода и недостаточно опытна, чтобы разбираться в таких вещах хорошо. И она ничего не знает об «иных». Некоторые ученые тратили десятилетия своей жизни на то, чтобы понять наши особенности. И никто из них прежде не брался за разработку подобного препарата. Почему ты думаешь, что у Эрики что-то могло получиться? Ты не думал, что, если она ошибается, ты можешь погибнуть зазря?

— А если не ошибается, то мы потеряем огромную возможность… Воронцова считает, что наши способности усиливаются во время всплеска адреналина, и на этом основывает свои исследования. Разве это не так?

— Так. Но, если ты спрыгнешь со скалы, это не значит, что ты от переизбытка адреналина обратишься в свою истинную форму. Ты — полукровка! В конце концов, подобный препарат может попросту тебя убить!

Но Лесков лишь отрицательно покачал головой. Быть может, он ошибался, но это было лучше чем сидеть сложа руки и ждать, когда оставшихся выживших выкурят из-под земли.

— Тем не менее стоит попытаться, — сказал он, чуть помолчав. — Неужели ты не понимаешь: людям эту войну не прекратить.

— Я уважаю твое благородство…

— Это не благородство, Альберт! — Дмитрий внезапно повысил голос, отчего Вайнштейн удивленно посмотрел на него. — Это страх. Страх, что мы не сможем прятаться под землей вечно. Пока мы скрываемся, уповая неизвестно на что, «процветающие» ищут способ, как нас добить. И, поверь мне, они его найдут.