Союзник

— Я, конечно, рад за вас, но тебе не кажется, что это уже хамство! — обычно спокойный, Вайнштейн наконец не выдержал. — Не ты ли круглосуточно твердила, как сильно ненавидишь Диму, и как тебе противно, что я безропотно выполняю все его, даже самые низкие приказы? Выставляла меня подлым предателем и трусливой шкурой, которая боится перечить своему «хозяину», а сама… Я, Эрика, взялся за твой дурацкий «эпинефрин» лишь потому, что искренне хотел помочь тебе. И за это получил такую благодарность? Стал мальчиком для битья, пока ты и Дмитрий играли в заклятых врагов. Или как мне это воспринимать? Получается, я всегда относился к тебе хорошо, а ты об меня все это время когти точила, чтобы потом тайком мурлыкать с Дмитрием. Сказочный эгоизм!

Услышав эти слова, Эрика почувствовала, как вспыхнуло ее лицо. Она поняла, что лгать «энергетику», так же бессмысленно, как зрячему доказывать, что солнце зеленого цвета. Поэтому решила применить свою излюбленную тактику.

— Кто бы говорил, — хмуро произнесла она. — Я считала тебя своим другом, а ты даже не соизволил рассказать мне, что тоже являешься полукровкой. Я, как идиотка, бегала к тебе с каждым насильно вырванным из Дмитрия признанием, в то время как ты мог сам мне все рассказать. Я помню, как примчалась к тебе, радостная: Альберт, представляешь, полукровки видят в темноте, так же как днем. И как ты охал и удивлялся — не может быть! То же мне, актеришко, а на самом деле потешался надо мной и моей доверчивостью. Убить тебя за такое мало!

— Эрика, ну…, - Вайнштейн никак не ожидал, что его же обвинения обернуться против него. — Ну, согласен, я был не прав. Следовало рассказать тебе все с самого начала. Может быть, вы бы не ссорились с Димой так часто.

— Да уж я хотя бы не тратила нервы, выпытывая у него хоть какую-то информацию. Вспомни, каким он был отвратительным, как снисходительно со мной разговаривал, будто делал одолжение. А ты всему этому пособничал.

— Я не пособничал, Эрика! Ты и меня пойми: ни один ученый не жаждет оказаться в своей лаборатории в виде подопытного. Я — признанный специалист, и вдруг становлюсь чем-то вроде мыши для твоих экспериментов. Прости, я должен был сказать, но…

Эрика демонстративно скрестила руки на груди, хмуро глядя на своего коллегу.

— Но на тот момент у меня не хватило решимости. И сейчас я даже представить боюсь, как теперь ко мне будут относиться люди. Я ведь в их глазах стал чудовищем, и вряд ли какая мать приведет ко мне своего ребенка.

— Тогда эти матери будут полными идиотками, — ответила Эрика. — Ты — отличный врач. И хороший друг. Лицемер, конечно, но я готова закрыть на это глаза, если ты честно ответишь на один вопрос.

— Спрашивай, — Альберт тепло улыбнулся.

— Какого цвета твоя чешуя?

— Белого. Теперь пойдем и в знак нашего примирения наконец выпьем шампанского.

С этими словами он приобнял Эрику за плечо, и оба направились к выходу.

Глава XVIII

Мысль о том, что им придется подняться на поверхность, звучала все чаще. Кто- то произносил эти слова с наигранной бравадой, мол, прорвемся, где наша не пропадала, кто-то философски, мол, чему быть, того не миновать. Но вот в совете идею Лескова отправиться за недостающими деталями для телепорта единогласно восприняли в штыки. Они называли ее безумием, глупостью или попросту — самоубийством. Александр Волков предпочитал воздерживаться от комментариев, но Дмитрию хватило лишь одного взгляда на его лицо, чтобы понять, что и этот человек не желает поддерживать подобное решение.

Возможно, действительно, стоило отказаться от этой затеи или хотя бы немного повременить. Была надежда на то, что с приходом зимы твари, рыщущие на поверхности, передохнут, и тогда ничто не помешает группе солдат спокойно забрать необходимые детали. Вот только где гарантии, что они дотянут до этой самой зимы? До спасительных морозов нужно было прожить еще долгие месяцы, полные дождя и страха. Август клонился к закату, жара сменилась северными ветрами, небо обратилось в свинец. То и дело накрапывал дождь. Однако на поверхности все еще было тепло. Непозволительно тепло.

— Почему мы не можем воспользоваться готовым телепортом? — недоумевал

Тимур, сидя в столовой на завтраке. — Стоит же какой-то в Адмиралтействе, зачем его развинчивать?

— Затем, что нам нужен телепорт, который не зарегистрирован в базе, — ответил Иван, лениво ковыряя вилкой недоеденный кусочек омлета. — Фишка в том, что если мы активируем Адмиралтейский и попытаемся пройти через него, сработает система безопасности «процветающих». И нас, таких распрекрасных, выбросит к херам собачьим в виде горстки молекул… Или еще чего-то там — не знаю, на что мы там распадаемся.

— А отключить эту систему безопасности? Или взломать как-нибудь? Должен же быть способ!

— И вправду! — Иван заметно оживился. — Как ты так додумался? Морозов там сидит с остальными учеными, телепорт собирает, а, оказывается, можно просто взять и отключить систему. Как нефиг делать! Что же ты сидишь? Иди, скажи этим идиотам, что ты лучше знаешь, как там все работает.