Сокамерник

И я честно попытался сосредоточиться на чем-то насущном. Например, на том, что сегодня за смену мне предстоит выдать тридцать граммов чистейшего, как слеза, кадмиево-ртутно-теллуриевого кристалла, который нужен для производства точнейших инфракрасных приборов. Получить такую «стекляшку» на Земле — не катит: его составные части из-за большой разницы в плотности ведут себя как лебедь, рак и щука в известной басне, и вместо однородного сплава получается слоеный «пирог».

А еще мы выращиваем кристаллы молибдена и галлия. В обычных условиях эти металлы не могут равномерно перемешиваться: при застывании слитка верхние его слои оказываются богатыми галлием, а нижние — молибденом. Но перед законами невесомости молибден и галлий равны, поэтому слиток получается равномерным по составу.

И есть в КоТе специальные печи, работающие на прямом солнечном нагреве. В них мы «выпекаем» дисилициды переходных металлов высокой чистоты; композиции на основе антифрикционных материалов в виде свинца и алюминия; фотостимулированные эпитаксиальные пленки; кристаллы теллуридов кадмия и висмута из расплавов; силицид тантала; монокристаллы высокотемпературных сверхпроводников и прочую лабуду.

Работа эта — не очень трудная и почти не требует специальной квалификации. Главное — выполнять все указания главного инженера и следить за тем, чтобы автоматика работала в рамках заданных параметров. С этими обязанностями могла бы справиться, наверное, даже дрессированная обезьяна. Но обезьяны не совершают преступлений, хотя их, как и нас, почему-то тоже держат в неволе…

Когда время физзарядки истекло, тренажер сложился и уплыл обратно в стену, а я отправился на водные процедуры. Хотя какие, к черту, «водные», если душ, который устроен в виде прозрачного гроба, поставленного «на поп?», использует не воду, а какие-то там ионные частицы, которых никто никогда сроду в глаза не видывал! Впихиваешь себя, голенького, в этот тесный шкаф, дверцы за тобой сами закрываются, установка включается автоматически, и ты практически ничего не чувствуешь, только словно сильным ветром тебя обдуло со всех сторон, и все — сеанс окончен, выходи. Говорят, будто такой душ эффективнее, чем обычный, грязь и пот удаляет с кожи и микробов разных убивает толпами… Не знаю, не знаю, может, это и так, только к такой «помывке» даже за двадцать лет не привыкнуть.

После душа я занялся ликвидацией растительности на лице с помощью крема-депилятора. Вернусь на Землю — ни за что больше не прикоснусь к этой гадости! Пусть кто-то другой наслаждается научно-техническим прогрессом, а для меня ничего нет и не может быть лучше старой доброй электрической (а еще лучше — безопасной) бритвы. Или вообще бриться не буду, займусь отращиванием бороды и усов, чтоб выглядеть этаким респектабельным профессором на пенсии. Воля — она ведь на то и воля, чтоб каждый решал, как ему выглядеть. А в КоТе хочешь — не хочешь, а приходится бриться. Администрация желает, чтобы мы не теряли человеческий облик. А кто не хочет выглядеть по-человечески, тому — штрафная санкция в виде лишнего дня отсидки за каждый день ношения зарослей на физиономии. Смех, да и только, если вдуматься! Ну, как можно требовать не терять человеческий облик от тех, кто его давным-давно потерял на Земле? Сюда ведь не каждый преступник попадает, а только самые отборные твари. Сливки преступного мира! Беспощадные убийцы, прирожденные маньяки, закоренелые садисты…

Тут мои раздумья были прерваны раздачей завтрака. Во входном люке открылось специальное узкое окошечко, и в камеру вплыл пакет с тюбиками и бутылочками, специально приспособленными для невесомости. И, как обычно, голос надзирателя Митрича громко возвестил: «Пицца, пицца, кому горячей пиццы?». Тоже мне, шутник, мать его!..

На самом деле баланда — она и есть баланда, хоть и в тюбиках. Гречневая каша с редкими прожилками мяса, кофейная бурда и разные витаминные смеси. Всё это — в виде жидкого пюре, так что жевать практически нечего — знай себе посасывай, как младенец соску. И как это у нас зубы умудряются не атрофироваться за двадцать лет из-за почти полной ненужности?..