Сохатёнок<br />(Повесть)

— Что ж мне с тобой делать? — размышляет Петя. — Думал, всё будет хорошо, а ты вон какой упрямый. Стоп! Рыбачий домик! Как я раньше не догадался? Пойдём, там тепло и никто не увидит.

Рыбачий домик высокий, просторный, с дверью и полом. Даже окошечко есть, смотрит в таёжную сторону.

Петя открывает дверь, зовёт сохатёнка:

— Заходи в дом!.. Так, стой здесь. Сейчас насыплю зерна, соберу сено, постелю постель. Дверь закрою на палочку, подопру поленом. Чтоб подумали, что здесь никого нет. Вот и всё!

Вот и всё. Отдыхай, Малыш, и жди.

На обратном пути Петя заходит к бабке Фене. Та угощает его пирожками с морковью. Вкусными, сладкими: ешь, ешь — не наешься.

— Ты пошто без сохатёнка? Захворал, што ли? Всегда при тебе, а тут бобылём явился. Я горбушку с солью припасла. Любит он горбушку-то.

— Любит, — мычит Петя полным ртом. — Угадала, бабушка, приболел Малыш, я один пришёл.

— Поди ж ты! — ахает старуха. — Неужто не той травой лечила? Да нет, кажись, той… Ешь, ешь, да пойдём. Взгляну на него. Другой травки возьму, поспособней…

Петя никак не ожидал от бабки такой прыти. Как он не подумал, поддакнул старухе. Откручивайся теперь от настырной…

Жуёт Петя пироги, не торопится, думает, как бабку обхитрить. Только ничего не приходит в голову.

— Я ведь люблю сохатёнка-то, — признаётся старуха. — Он когда и без тебя ко мне приходит. Полю грядки — он со мной. Сорву морковку — он её хрум, хрум! Вырастешь, говорю, воду мне будешь возить. Ты, говорю, здоровый, а я вон какая былинка-тростинка… А сама репу даю. Любит он репу-то!

— Воду возить… воду возить… — соображает Петя. — Слушай, бабушка, я тебе воды натаскаю. Полную кадушку. Я сейчас…

— Сказал — воды! Вчера Стасик с Максой наносили. На неделю хватит.

— А дрова? Хочешь, дров наколю?

— И дров не надо. На днях пильщики были, из колхоза. Председатель послал. «Идите, говорит, напилите дров бабке. Одинокая она, ухаживать некому». Пришли, значит, с пилой этой… механической. Жик-жик! Готово дело.

— И покололи?

— Маленько сами покололи, остальные — Макса со Стасем.

Везде суются Максим со Стасем, никуда от них не денешься.

— А хлеба у тебя нету! — Петя шарит глазами по столу. — С чем щи хлебать будешь?

— Хлеба, кажись, нету, — вспоминает старуха. — Хотела взять вчера и забыла.

— Вот видишь! Давай деньги, я живо! Сколько? Булку, две?

— Ошалел! Полбулки на два дня за глаза.

Схватив сумку, Петя вылетает на улицу. На бегу заматывает шарф, застёгивает шубу. За углом переводит дух. Надо ж попасть в такой переплёт, еле выкрутился!

А теперь к Лавре — отсидеться, провести время. Жди бабка обеденного хлеба.

Малыша привёл дед Кукша. Ходил проверять лунки — не попалось ли чего? Зимой он иногда и на острове рыбачит. Идёт обратно, слышит, мык раздаётся в избушке. Глянул… Батюшки светы! Сохатёнок в ней томится. Стоит мычит, а на глазах слёзы, крупные, как горох. «Кто ж тебя так, родимый? Куда Петьша-варнак смотрит?»

Потом уж догадался дед, по какой причине оказался Малыш в избушке.

Привёл сохатёнка Сараниным, передал из рук в руки.

Вот когда взвился дед Лукьян, вот когда разошёлся! Терпела струна, да лопнула!

— А ну поди сюда, чертёнок! Ты что, в самом деле? Беду накликать хочешь? Мало озорства твоего видели? Теперь сохатёнка захотел угробить? Да знаешь, вражий сын, в случае чево, за него пятьсот рублей платить надо?

Не стерпел Бормаш, поперёк спины внука вытянул. Сел на лежанку и заплакал:

— Что ж вы со мной, шельмецы, делаете?..

Жалко Максиму брата, а ничего не поделаешь: заслужил — получай. И деда жалко.

Петя всхлипнул, побежал к бабке Фене. Бабка, как узнала, хотела идти к Лукьяну, отчитать непутёвого деда: «Это што за мода ребятёнка бить? Свихнулся с ума, старый! Сиротинка он, Петьша-то!»

За селом лежат нетронутые снега. Сюда ещё не добрался первушинский «дэтэшка» с деревянным утюгом, не разогнал с дороги полуметровый снег. Не часто ездят юмурченцы в эту сторону. Вот и не торопится тракторист.

Сохатёнок еле-еле бредёт по целине, трудно переставляет длинные ноги, дышит часто, тяжело, прерывисто.

Петя сидит на Малыше в шубе, в шапке с завязанными ушами, в оленьих унтах. Беспокойно смотрит на снежный простор. Понимает: не хватит у Малыша сил долго ехать по бездорожью, по тяжёлому снегу.

И всё-таки надо бежать. Петя боится погони, уговаривает, подбадривает. Сохатёнок старается изо всех сил.

Сегодня Петя поднялся до свету. Максим не слышал, как он ходил по комнатам, искал рукавицы. Всё приготовил с вечера: шубу, шапку, валенки. Разыскал старый отцовский подшлемник — шерстяной колпак с прорезью для рта и глаз. А про рукавицы забыл. Куда задевались?..

А задевались в неподходящее место — лежали под поленьями возле печки. Поленья загремели, чуткий Лукьян спросил: «Ты, Петруха?» — «Ага! — ответил шёпотом. — На улицу надо».

Никто не видел, как прошли по селу, свернули за новый дом бабушки Фени. Отсюда начинается лес и дорога, по ней ребята ходили за ягодами. Дорога — в снегу, кружит лесом, полянами, выводит в широкую падь. И здесь сплошная целина во все стороны.

В эту падь и заехал Петя.