Сохраняя ее (ЛП)

— Очень близко.

Радостная, что сменили тему, я слушала, как он рассказывал, что Лондонский Глаз был построен, когда он учился в школе, и что в новый год запускают фейерверк с самого Колеса. Он объяснил, что мы залезем в кабинку, пока колесо будет двигаться, правда, очень медленно.

Нам какое-то время придется постоять в очереди, но так как это были не выходные, не все так плохо. Так мы и оказались, держась за руки, в начале очереди, первые для посадки в кабинку. С нами зашли еще 10–15 человек, и мы нашли местечко у окна, которое открывало нам хороший обзор на город, пока колесо поднималось вверх. Гаррик сказал, что колесо делает круг примерно за тридцать минут, я стала держаться за поручень, а он обнял меня за талию. Прижался своей щекой к моей, и вместе мы смотрели, как город становится все меньше и меньше, пока мы поднимались высоко в небо.

Темза текла изгибаясь рядом с нами, шпили зданий и небоскребы царапали ясный голубой день, а люди превратились в точки, двигались далеко внизу нас. Отсюда они выглядели ужасно маленькими, и их было так много. Кто-то сновал прямо под Глазом, другие толкались по оживленным улицам. Я представляла, как все они погружены в свои мысли, думают о своих мечтах, влюбляются, получают известия, которые изменяют всю их жизнь.

В жизни так легко иметь узкий кругозор, смотреть на мир, как на декорации к фильму, а ваша история — то, что вы видите своими глазами, думаете своим умом, чувствуете своим сердцем — единственное, что имеет значение. Но мир был намного больше, чем это. Жизнь была намного больше. Иногда я просто не могу понять, как все мы здесь умещаемся, вся надежда и боль человечества.

Было просто удивительно думать прямо сейчас о том, что в эту самую секунду во мне зарождалась новая жизнь. Я не понимала, как я тоже могу в себе что-то держать, как во мне может быть другой человечек, который будет полностью от меня зависеть. Камера моей жизни до этого была в фокусе. Конечно, у меня был Гаррик, но мы оба были сконцентрированы на нашей карьере, нашем становлении. Но ребенок изменит все для нас обоих. На моих линзах придется изменить фокусировку, отрегулировать ее. Больше не будет только все для нас.

Я чувствовала тепло рук Гаррика через тонкую рубашку на своем животе и подумала… ответственность будет лежать не только на мне. Да, Гаррик был парнем, многие из них боятся обязательств, детей и всего такого. Но он был другим. Это был человек, который без всяких жалоб держал пакет с тампонами, человек, который не злился, когда я его останавливала перед самым сексом, человек, который любил меня и лелеял меня, не смотря на все мои причуды и заморочки.

Он прервал мои мысли, чтобы показать в окно:

— Вон там, то самое место, где мы были утром. Это церковь, мимо которой мы проходили. А вон место, где живут родители. Еще видно начальную школу, в которую я ходил. Грэм и я постоянно попадали в неприятности. Наши матери пугали нас, что отправят в интернат.

Это был самый плохой скачок истории с одной темы на другую, но я посмотрела на него через плечо и выпалила:

— Я купила тест на беременность.

— Что? — он не был шокирован или напуган, скорее отреагировал, как человек, который не расслышал, что вы сказали.

Поэтому я продолжила:

— В аптеке. Я вела себя странно и отправляла тебя за напитками, потому что покупала тест на беременность, и боялась говорить тебе.

В этот раз последовала реакция.

Его руки упали с того места на моем животе, и он подвинулся, чтобы прислониться к поручню рядом со мной. Его глаза отыскали мое лицо, и я подумала, что тишина меня просто убьет, завяжет мое горло в маленький узел и задушит мой мозг.

— Скажи что-нибудь.

Он открыл свой рот, но продолжал молчать еще несколько секунд, пока:

— Ты беременна?

Так. Поправочка. Скажи что-нибудь такое, чтобы я могла понять какова твоя реакция.

— Я не знаю. У меня задержка. Это может быть и просто так.

— Или не просто так.

Черт, ну почему я не могу распознать его интонацию?

— Может. Потому что… ну… я забыла взять повторный рецепт. На таблетки. Как то все закрутилось и это вылетело у меня из головы. Это все еще так ново для меня, и я…

— Почему ты не сказала мне?

Я сойду с ума, если в ближайшее время он не скажет что-то более определенное. Я вздохнула и посмотрела на город. Мы как раз доехали до самой высокой точки колеса, и с кабинки открывался панорамный вид на город. Я схватилась за поручень, который отделял людей от стекла и сказала: — Я боялась. Сама мысль о ребенке пугает меня. Иногда, я сама чувствую себя как ребенок. Мы оба много работаем, у нас крошечная квартира, мы живем в огромном, иногда опасном городе, который мы едва можем себе позволить даже сейчас, и мы никогда толком не разговаривали о детях. Когда упоминали о них, все равно это было как-то размыто, что-то такое, в далеком будущем, и я не знала, что ты почувствуешь.

— Но?

Мое дыхание было слишком громким, почти оглушающим.

— Но я не хотела бояться одна.

Он взял мое лицо в свои руки и коснулся своим лбом моего. Я перестала дышать. А он сказал:

— Ты вообще ничего не должна бояться.