Сохраняя веру (Аутодафе)

— Теперь видишь, почему я хочу стать врачом? По крайней мере, пациенты не будут первым делом интересоваться, не сын ли я раввина Каплана. Но ты мне еще не рассказала, чем ты здесь занимаешься.

Дебора нервно оглянулась на Лию.

— Понимаешь, мой отец захотел, чтобы я… как сказать… немного пожила в Святом городе.

Ашер повернулся к миссис Шифман и вежливо спросил:

— Вы разрешите, мы пригласим Дебору отобедать в субботу с нашей семьей в «Царе Давиде»? Ханна с мамой смогут ее развлечь. Это будет в рамках шабата.

Дебора с мольбой смотрела на Лию.

— Ну, что ж, если и ваша теща будет, думаю, муж не станет возражать. Но все же будет лучше, если вы сегодня позвоните. Только до шабата!

— Отлично, — сказал Ашер. И опять повернулся к Деборе: — Будем ждать!

Встреча оживила Лию больше обычного. Когда, нагруженные покупками, они проходили мимо площади Хашерут, она спросила:

— Откуда ты этого парня знаешь?

— Мой отец хотел выдать меня за него замуж, — безучастно ответила Дебора.

— И что помешало? — удивилась Лия.

— Я отказалась.

— У тебя что, с головой непорядок?

— Наверное, — грустно произнесла она.

Никогда в жизни Дебора не видела более роскошного зала, чем в ресторане отеля «Царь Давид». Высоченные потолки покоились на огромных, квадратных в сечении колоннах розового мрамора. Стол, который здесь накрывали в шабат, славился на всю округу.

Бесконечная череда столов была уставлена блюдами с фаршированной рыбой, селедкой, печенкой. Холодных закусок хватило бы, чтобы накормить целую армию. К ним надо присовокупить бесчисленные салаты из фруктов и овощей да еще с десяток разных блюд из баклажан.

И все это были только закуски. После них полагалось горячее — отварная говядина, запеченная курица, каша варнишкес, фаршированная телятина и кишкес[20]. Два стола целиком были отданы десертам — пирожным и пирогам, шоколадному муссу, всевозможным шербетам и мороженому — все это, разумеется, без молока.

Дебора чувствовала себя узником, которому дали увольнительную.

Родители Ханны не спрашивали, почему зять пригласил эту хорошенькую незнакомку, но сама Ханна была в курсе дела. Стоя вдвоем с Деборой перед сладким столом, она шепнула:

— Я должна тебя поблагодарить, Дебора.

— За что?

— За то, что не захотела выйти за Ашера. Не знаю, почему ты его отвергла, но я рада, что так вышло.

Кофе пили на террасе ресторана. Пиршество затянулось, было уже почти четыре часа.

— Может, останешься до заката? — предложила Ханна. — А домой мы тебя отвезем на такси.

— Спасибо, — ответила Дебора, — я бы с удовольствием.

На самом деле у нее была своя, тайная причина. Прямо напротив отеля «Царь Давид» стояло большое светлое здание Всемирного альянса молодых христиан. Дебора усмотрела в этом шанс — быть может, единственный — узнать, не писал ли ей Тимоти.

Когда на иерусалимском небе засияли три звезды, она позвонила Шифманам, чтобы объяснить свое затянувшееся отсутствие. Лия нехотя отпустила ее еще ненадолго.

— Только не слишком поздно! — предупредила она. — Нам еще посуду мыть! Целую гору.

Дебора повесила трубку. Город оживал после священного дня отдохновения. Вспыхивало освещение витрин, голоса в вестибюле отеля зазвучали громче, а на улицах, еще двадцать минут назад безлюдных и безмолвных, стал слышен гул машин.

— Что ж, — сказала Дебора, обращаясь к молодоженам, — все было чудесно, но мне все-таки пора на автобус и домой.

— Нет, так не пойдет! — возразил Ашер.

— Как это?

— Во-первых, я знаю, что в шабат у тебя с собой денег нет. А во-вторых, мы обещали Шифманам, что доставим тебя на такси. Если вы меня здесь подождете, я только схожу за бумажником.

Оставалось еще одно препятствие между нею и весточкой от Тимоти. Если таковая была.

— Ханна, не возражаешь, я сбегаю в Альянс? Мне надо оставить записку друзьям, которые на той неделе приезжают.

— Я с тобой! — с готовностью предложила та.

— Нет, нет, спасибо. Ты лучше жди Ашера, а я мигом.

Она бегом пересекла улицу Царя Давида, промчалась по кипарисовой аллее, взлетела по ступеням и оказалась в огромном холле Всемирного альянса.

Протиснувшись к стойке сквозь толпу разноязыких студентов, она, задыхаясь, спросила:

— Скажите, здесь я могу получить письмо до востребования? Ну, если мне кто-нибудь написал?

— Как ваша фамилия? — вежливо ответил клерк с нездоровым цветом лица.

— Луриа, — выпалила она. — Дебора Луриа.

Он повернулся к ящику с грудой писем, на которых значилось «до востребования», и стал бессистемно перебирать разноцветные конверты.

— Я очень спешу, — нервно заметила Дебора.

— Знаю, — ответил клерк. — Тут все спешат.

Он снова погрузился в поиски, казавшиеся ей замедленной съемкой, и в конце концов флегматично заявил:

— Для Деборы Луриа только одно письмо. Документ какой-нибудь есть?

Земля ушла из-под ее ног.

— Простите, — пролепетала она, — я ничего не взяла.

— Тогда завтра придете с паспортом.

— Я не могу… Завтра я… работаю.

— Мы открыты допоздна.

На расстоянии вытянутой руки лежало, возможно, самое важное письмо в ее жизни, и она не могла его получить.

В глазах блеснули слезы.