Сохранять достоинство

В годы войны бернаносовская критика капиталистического общества резко усилилась, стала более целенаправленной и конкретной. Главное обвинение, выдвигаемое им против капиталистической системы и сформулированное впервые в «Больших кладбищах», касалось того, что последняя явилась колыбелью фашизма. Это обвинение писатель развертывал потом во многих своих статьях и книгах. Поражение Франции, считает Бернанос, было подготовлено задолго до начала войны, уже тогда, когда агентам Геббельса удалось убедить французских буржуа, что «лучше Гитлер, чем социальные реформы», которые уменьшили бы их доходы. Он подчеркивал, что для буржуазии классовые интересы всегда стоят на первом месте, опережая национальные интересы. Особые претензии у писателя были к американской буржуазии, которая своими долларовыми инъекциями помогла подняться на ноги военной промышленности Германии после первой мировой войны, вскормила немецкий фашизм. Мюнхен, считал Бернанос, не был простой глупостью, а стал лишь «развязкой одной постыдной спекуляции». Победа фашизма в Германии была бы невозможна без поддержки, оказанной ему мировой капиталистической системой. Не мог простить Бернанос английским и американским консерваторам и «саботажа союза с русскими», того, что по их вине в 30-е годы французское правительство отвернулось от Москвы. А во время войны он не прощал правительствам Англии и США их двойную игру, их нерешительность в поддержке патриотических сил Франции, их заигрывания с Петеном, Лавалем и другими прислужниками гитлеровцев. Будучи достаточно хорошо осведомленным о политике США в прошлом и настоящем, Бернанос сумел сделать довольно точный прогноз послевоенной политики этого государства. Его внимание привлекла появившаяся в прессе статья «Мы должны спасти Германию», принадлежавшая известной журналистке Дороти Томпсон, бывшей жене Синклера Льюиса. Бернаноса насторожил не только призыв к прощению нацистских преступлений, содержащийся в статье, но и программа послевоенного устройства Европы. Разве можно с уверенностью утверждать, писал он, что определенная часть английских и американских политических деятелей из тех, что стремятся, «заручившись большими гарантиями, повторить фашистский эксперимент, не мечтает уже сейчас о создании экономически и политически контролируемого блока консервативных стран»^{11}? По существу, за несколько лет до создания НАТО Бернанос предугадал развитие событий. Кстати, американская пресса реагировала на Бернаноса соответствующим образом. Активно печатая Андре Моруа и Жюля Ромена, его на свои полосы она допускала в исключительных случаях.

Бернанос никогда не терял уверенности в победе сил, борющихся против гитлеризма. Еще в 1941 году он писал: «Мощь Германии, ее способность подавления колоссальны, но силы сопротивления, которые образуются в Европе, понемногу уравновешивают это страшное давление. Раньше или позже они придут в движение» ^{12}. В начале 1942 года он предсказал гитлеровским армиям, напавшим на СССР, судьбу наполеоновских войск. Он сразу выступил в поддержку де Голля. Еще больше усилилась его уверенность в поражении гитлеровцев после Сталинградской битвы, после которой, констатировал он, «военный престиж русских не переставал расти». Он признавал, что в борьбе с фашизмом политика СССР и политика французских коммунистов является наиболее оправданной и с точки зрения нравственности, и с точки зрения эффективности. Не раз выражал он свое восхищение самоотверженной борьбой французских коммунистов в подполье и, естественно, радовался победам Красной Армии.

Что же касается реального вклада Бернаноса в борьбу против фашизма, то приведем, чтобы оценить его, следующее свидетельство французского католика Клода Бурде: «В 1940 году, когда… большинство из нас старались привести в порядок свои идеи, связаться со всеми старыми друзьями, я тоже, подобно многим другим, задал себе вопрос: „Где сейчас Бернанос? Что делает Бернанос?“ У меня не было больших опасений, именно из-за его жизнеспособности, его энергии и отсутствия конформизма. Он не мог быть на стороне зла… Я был уверен, что Бернанос, где бы он ни был, поступит правильно, распознает в этой мешанине из клерикализма и фашизма, поданной под соусом „Старая Франция“, самое ненавистное ему блюдо. И было большой радостью узнать несколько месяцев спустя: Бернанос в Бразилии, он на стороне правого дела; не имея возможности по состоянию здоровья помогать „Свободной Франции“ с оружием в руках, пером он делал все, что было в его силах. Я считаю также, что многие молодые христиане, прочитавшие „Большие кладбища“, получили несколько уроков непочтительности, редкие оздоровляющие уроки для католиков новых времен, и черпали в них поддержку, когда после 1940 года им понадобилось научиться высмеивать и святой режим маршала Петена, и благие советы почти поголовного большинства святейших епископов» ^{13}.