Сохранить

Ты живёшь только два дня в неделю, всё остальное время выполняешь одни и те же действия: как заведённая игрушка. Ты один из собранных на заводе человечков.

Мы сидим с Элом на диване в гостиной и смотрим Черепашек-ниндзя. На часах одиннадцать утра, отец ходит из комнаты в комнату. Он спрашивает, готовы ли мы, всё ли мы собрали. Мы с Элом киваем, не отрывая глаз от телевизора. Эл радуется каждый раз, когда в кадре появляется Леонардо, мне же больше по душе Микеланджело. После каждой серии Эл пересказывает мне её, и спрашивает меня, что будет в следующей. Когда я рассказываю ему, он внимательно слушает, словно смотрит ещё одну серию.

– Ребят, нам пора, – говорит отец.

– Пап, ну пожалуйста, можно мы досмотрим.

– Ладно, – вздыхает он, – я подожду вас в машине. Эф, закрой квартиру, пожалуйста, и захвати вещи брата. Твои я забрал.

Я киваю ему.

– Леоналдо похитили, – кричит возмущенный Эл.

– Братья спасут его, – говорю я и треплю Эла по голове.

Мы едем в машине на заднем сиденье и поём песни. Сегодня суббота, и мы едем в поход с палатками за город. Какое-то время спустя Эл говорит, что больше не хочет петь, и отец делает музыку тише, смотрит в зеркало заднего вида и спрашивает:

– Чем займёмся? Может в города?

Эл мотает головой.

– Тогда ваши предложения? Рассказывайте, как у вас дела, что нового?

Эл поворачивается к окну, смотрит и начинает болтать о всяком. Он рассказывает о новом садике, о новых друзьях и новых приключениях. Отец внимательно его слушает, и когда Эл заканчивает, он смотрит на меня в зеркало заднего вида и спрашивает:

– Ты как, сын? Освоился потихоньку в новой школе?

Я киваю и стараюсь улыбаться.

– А квартира как вам?

– Хорошо, – отвечаю я, поглядывая на деревья, мелькающие в окне.

Мимо нас проезжают автомобили, в небе летит косяк уток в лучах тёплого солнца, а в машине Эл рассказывает истории о том, как они играют в пиратов, что обычно он ест в садике, и какие некоторые девчонки глупые.

– Скоро всё наладится, обещаю, – говорит отец, поглядывая на меня через зеркало заднего вида.

Я вновь киваю.

– Я знаю, пап, – улыбаюсь я, он улыбается в ответ.

Мы приезжаем на место, выходим из машины, и Эл радостно бежит в сторону огромного мерцающего в лучах солнца бескрайнего голубого озера.

– Эл, будь осторожнее, – кричит отец, затем просит меня помочь ему с вещами. Мы переноси сумки, выбираем место для лагеря, и отец говорит:

– Сходите за хворостом для костра, а я пока установлю палатку.

Мы идём по траве, мимо кустов и деревьев, Эл подбирает сухие ветки и кладёт мне в кучу, которую я несу на руках.

– А когда мама велнётся?

– Нескоро, она надолго уехала.

– А мы можем ей позвонить?

– У них там нет телефона.

– А можем поехать к ней?

– Не знаю. Надо поговорить с папой. Пойдём обратно, Эл. Думаю, уже хватит.

Эл идёт впереди меня, пинает ногой еловую шишку по земле, а палкой в руке бьёт по встречающимся кустам и веткам деревьев, спадающих вниз. Он поворачивается ко мне и весело кричит:

– Я Леоналдо.

Мы пролетаем мимо высоких домов, мимо торговых центров, в которых продаётся одно и то же, мимо развлекательных центров, в которых нечего делать. Планер несётся мимо пластиковых кустов, построек, людей, а навстречу несутся точно такие же планеры, в которых сидят точно такие же, как и я люди. И каждый из них непременно счастливый, весёлый и улыбчивый.

В этом мире не осталось ничего ценного.

Вокруг светятся рекламы и переливаются щиты:

«Однажды и навсегда! Центр по пересадке органов».

«Спасите себя и своих близких. Великое Цифровое Бессмертие».

Всё лишь стеклянный снежный шар на полке магазина.

Глава 9

Он лежит передо мной. Сморщенный, высохший, тощий настолько, что прекрасно видны очертания его черепа. Настолько, что его руки – это лишь кости, покрытые тонким слоем кожи. Он спит, и по венам, выступающим на висках можно увидеть, как бьётся его сердце.

– Папа? – тихо окликаю его я, пытаясь разбудить.

Его глаза кажутся невероятно огромными, губы – две тонкие бледные полоски, а на голове уже давно нет волос. Он весь рассыпается, растворяется, высыхает, постепенно становится ничем.

– Папа? – повторяю я чуть громче.

Даже когда мы смогли создать пилюли, полностью заменяющие пишу…

Когда мы продлили жизнь на сотни лет…

Даже учитывая тот факт, что мы смогли высадиться на трёх новых планетах…

Мы всё равно не можем отменить старение и смерть физической оболочки.

– Отец! – вновь повторяю я.

Он медленно открывает глаза и поворачивает голову на меня.

– Эф, мальчик мой, – медленно говорит он сухим голосом. Я вижу его набухшие на висках вены, вижу, как движется его челюсть.

– А где Эл?

– Я видел его сегодня, он передавал тебе привет.

– Как он? У него всё хорошо?

Я киваю.

– Когда он придёт навестить своего старика?

– Скоро, пап, – я подхожу к кровати, смотрю на приборы, из которых торчат трубки и провода, подключённые к отцу, – ты хорошо держишься.

– Чувствую себя отлично, – улыбается он и начинает кашлять. Я даю ему стакан с водой, он делает глоток и вновь падает на подушку.

– Ты голоден?