Сокол

— Ва, шардан, ва! — Толстяк-капитан, видать, с удовольствием наблюдавший за схваткой, с силой хлопнул юношу по плечу. — Ва, шардан! Хет ка Птах!

И тут все залопотали, закричали, набросились на Максима с хохотом — каждый считал своим долгом прикоснуться к парню, ободряюще ущипнуть, хлопнуть. Максим даже головой замотал — ох! Ну и обычаи у них!

А куда делся шулер, герой дня не заметил — испарился тихо, как и не было. И куда только делся? Скорее всего, спрятался где-то на носу или корме. А и черт с ним, вот еще, думать об этом придурке, других мыслей, что ли, нету?

— Э, шардан, э. — Быстро утихомирив пассажиров, толстый хозяин судна ласково потрепал Максима по щеке и поцокал языком, скорчив уморительно-грустную рожу.

Юноша усмехнулся — ну еще бы, можно себе представить, какой синячина сейчас расплывался у него под правым глазом!

— Хэт, шардан, хэт-у-у, — замычал толстяк, увлекая за собой Максима.

Они прошли на корму, где было устроено нечто вроде шалаша или просторной, крытой папирусом хижины с плетеными стенками — так сказать, каюта капитана. Внутри, на палубе, — циновка с красивым рисунком, какие-то сундучки, короб. Сделав приглашающий жест, капитан посторонился, пропуская гостя вперед: иди, мол.

Пожав плечами, юноша вошел под тенистую крышу и уселся на циновке, скрестив по-турецки ноги. А хозяин судна вдруг остановился у самого входа, оглянулся — его явно кто-то позвал. С улыбкой кивнув гостю, — подожди, дескать, — толстяк зашагал к самой корме — да вот она, рядом. Что-то спросив у кормщика, выпрямился во весь рост, поклонился кому-то на буксируемом судне. Наверное, вельможе со шрамом. Потом указал пальцем на ближайшего гребца — и тот, не говоря ни слова, тут же выпрыгнул за борт!

Максим покачал головой — ну и порядочки здесь у них! А этот толстяк явно подозрителен: имеет такую антикварную лодку и, вероятно, неплохо зарабатывает на туристах — и ничего у него нету! Ни часов, ни навигатора, ни даже простенького китайского радиоприемника. Ой, не к добру все это! Куда ж это весь технический прогресс подевался?

Ага! Вот гребца снова втащили на борт. Мокрый, а за плечами — маленький плетеный короб. Сняв короб со спины, гребец с поклоном передал его капитану, ну а уж тот направился обратно в каюту — к гостю.

Подмигнув, уселся на циновку напротив. Забавный тип, толстый, веселый — чем-то похож на старого киноартиста Евгения Леонова в молодости.

Открыв мокрую плетенку, хозяин судна ловко извлек оттуда небольшой запечатанный кувшин из коричневой, с красно-синим геометрическим рисунком глины. Ухмыльнулся, кивнул назад, наверное на буксируемую барку. Показал на кувшин, потом снова назад:

— Усеркаф!

Потом показал на глаза, на Макса, изобразил кулаком пару ударов. Ну конечно, тут и дураку понятно — этого вельможу на задней барке зовут Усеркафом, он тоже имел удовольствие наблюдать драку, и Макс ему чем-то понравился, иначе не прислал бы вина. А это было именно вино — капитан уже разливал по вытащенным из сундука кружкам красную ароматную жидкость. Ух и запах! Нектар! Какой же тогда вкус?!

— Ка! — Кивнув гостю, толстяк тут же выхлебал кружку до дна и сразу же налил еще. И себе и Максу.

— Ка! — В свою очередь поднял кружку юноша.

— О! — Одобрительно прищурился толстяк. — Шарданн-н-н-н!!!

Выпили. Ох, и впрямь вкусное оказалось вино — Максим раньше никогда такого не пил. Как, впрочем, и такого же вкусного местного пива. А они тут не дураки поесть да выпить! Не смотри, что ни часов, ни мобильников нет, а в хорошем вине толк знают!

— Небамон! — что-то хвастливо сказав, капитан ткнул себя пальцем в грудь. — Небамон.

— Очень приятно, господин Небамон. А я — Макс. Максим.

— Ах-маси?! Ах-маси… Ях-мес.

Гость махнул рукой:

— Ну, пусть так.

Небамон щелкнул ногтем по опустевшему кувшину:

— Мех! Умм-цо-цо!!! Мех. Имет. Имет. Мех — Усеркаф — Ах-маси!

— Спасибо господину Усеркафу за вино. Вкусное.

Подмигнув, толстяк достал из сундучка еще один кувшин, ребром ладони ловко отбил крышку. Налил в те же кружки — кажется, из глины или даже каменные. Пояснил:

— Хами — Син. Син — хами.

— Хами, — послушно кивнул Максим. Как видно, так назывался другой сорт местного вина, оказавшийся ничуть не хуже первого.

— Ка-а! — Поднял кружку гость.

— Ба-а! — хохотнул хозяин.

Когда опустел и этот кувшин, послали слугу на кухню — на нос, за пивом, выпили и его — тоже оказалось вкуснющее, как и все здесь.

Максим никогда в жизни своей так не пил, можно сказать — ведрами. А потому вдруг с ужасом ощутил, что язык ему уже давно отказывается повиноваться… как, впрочем, и все тело. И между тем сильно хотелось отлить — жидкости-то сколько выпили.

— Неб… Небамон, друг мой, где у в-вас т-тут туалет? — запинаясь, осведомился юноша.

Как ни странно, капитан его понял и, заботливо приподняв, под руку вывел на палубу. Ну ни фига ж себе! Макс заморгал глазами — уже близились сумерки, а оба корабля стояли у длинного каменного причала напротив какого-то квадратного сооружения с колоннами и странными статуями в виде людей с песьими головами.