Сокол и цветок

– Двор – опасное место, Джезмин, не позволяй злу запятнать себя. Я счастлив думать, что ты еще не знала мужчин.

Протянув руку, он осторожно, двумя пальцами, взял душистую прядь и, вздрогнув от мгновенно пронзившего чувственного ощущения, сжал в ладонях прелестное личико и наклонил голову, чтобы приникнуть губами к ее розовому ротику.

Она поборола желание вырваться и заставила себя отдаться страстному поцелую, мысленно повторяя, что не мешает немного оттаять и выказать покорность, особенно если после сегодняшней ночи впереди ждут долгие месяцы свободы.

Фолкон оторвался от ее губ и прижал девушку к сердцу. Загрубевшие пальцы бережно гладили изящные контуры щек и скул. Волшебство сада перенесло их в благоухающий рай.

– Ах, Джезмин, – выдохнул он, – ты прекраснее любого цветка, распустившегося здесь, и готова к тому, чтобы быть сорванной, но если любая рука, кроме моей, протянется к нежному бутону, надеюсь, ты исцарапаешь ее до крови миллионами шипов.

Фолкон сжал ее руки и, подняв к губам, поцеловал тонкие запястья, а потом вновь притянул Джезмин к себе. Она чувствовала жар его ладоней сквозь жань платья и на мгновение представила, как эти руки прикасаются к ее обнаженной плоти, пониже спины, в ту ночь, когда они впервые будут лежать в брачной постели. Девушка вздрогнула, когда язык Фолкона проник в ее рот, но не поняла, вызван ли ошоб отвращением или желанием. Она мучительно сознавала, в какой опасности находится: он с такой страстью хотел ее, что вскоре, без всякого сомнения, сломит ее сопротивление.

– Нет, Фолкон, нет, – тихо охнула она, почти не к состоянии дышать от его близости, и начала слабо сопротивляться.– Пусти меня! – вскрикнула наконец Джезмин, что было сил упираясь кулачками в широкие плечи.

Но Фолкон неожиданно легко, словно ребенка, подхватил ее и оторвал от земли.

– Куда ты несешь меня? – тревожно встрепенулась девушка.

Зарывшись лицом в шелковистую массу волос, Фолкон хрипло прошептал:

– В мою спальню, дорогая. Не могу больше ждать.

– Фолкон, не нужно портить мне эту чудесную ночь. Я хочу, чтобы она осталась у меня в памяти, не запачканная воспоминаниями о том, как ты силой взял мое тело, чтобы удовлетворить проснувшуюся похоть, – в панике умоляла Джезмин.

Фолкон нехотя опустил руки, позволяя Джезмин вновь соскользнуть на землю. Та попыталась отпрянуть, с ужасом заметив, что ткань корсажа зацепилась эа застежку его дублета и порвалась, обнажив грудь. Фолкон, застонав, мгновенно припал губами к соблазнительной округлости.

– Милорд, вы не должны делать столь скандальных вещей, – задохнулась девушка.– Позвольте пожелать вам спокойной ночи.

Но сильная рука удерживала ее на месте.

– Разве тебя не возбуждают скандальные вещи? – поддразнил он.

– Нет! Я должна идти, – отбивалась девушка.– Совершенно ясно, что ты не можешь держать руки при себе.

– Если я пообещаю не прикасаться к тебе сегодня, останешься еще немного?

– Зачем? – недоверчиво спросила Джезмин.

– Мне доставляет удовольствие просто наблюдать за тобой, смотреть на тебя, – признался Фолкон, увлекая ее к скамейке в уединенном уголке.

Девушка нервно рассмеялась.

– Тебе это скоро надоест и станет скучно, я уверена.

Он уселся и, усадив Джезмин рядом, сжал ее руки, чтобы его собственные не тянулись помимо воли хозяина к запретному плоду.

– Я мог бы смотреть на тебя всю ночь... Я мог бы юбоваться тобой спящей... танцующей... купающейся .. хочу наблюдать, как ты одеваешься, ради невероятного наслаждения раздеть тебя, чтобы потом мы могли начать все сначала.

– Ты не должен так говорить... это неприлично, – запротестовала девушка.

– Джезмин, я не хочу быть «приличным» с тобой не желаю, чтобы ты была «приличной» в моем присутствии. Только подумай обо всех любовниках, сидевших в этом саду до нас, – прошептал он.

– Но мы не любовники!

– Но могли бы ими стать, милая. Отдайся мне, Джесси, – страстно прошептал Фолкон.

Джезмин пыталась казаться весело-небрежной, юбы отвлечь Фолкона и заставить отказаться от натойчивого намерения.

– Ах, милорд, год пролетит так быстро, ты и не заметишь, а потом будь по-твоему, можешь тащить меня в Маунтин-Эш, и я покорюсь.

– Год?! – прогремел Фолкон, хмурясь, словно грозовая туча.– Три месяца, мистрисс, я не ошибаюсь, вы выйдете за меня через три месяца, если, конечно, я к тому времени не попаду в ад.

Повернувшись, он устремился прочь; длинный плащ развевался по ветру. Де Берг предъявил ультиматум и, как обычно, не дал ей возможности спорить или хотя бы привести собственные доводы. Он отравился прямиком к графу Сейлсбери и предупредил, что позволяет Джезмин забавляться и играть роль фрейлины только до осени, а потом они сыграют свадьбу. Наконец Фолкон отыскал госпожу Уинвуд и прочитал ей такое количество наставлений, касавшихся безопасности и благополучия ее внучки, что в конце концов едва не довел старуху до обморока.