Сокол и цветок

Джезмин чуть пошевелилась, подняла голову и потянулась за своей одеждой. Фолкон поспешно отвернулся, чтобы она не успела заметить безнадежную тоску в его глазах.

Ветер почти улегся, и огромные хлопья снега медленно ложились на землю, окутывая мир белым покрывалом. Джезмин опять отказалась ехать с Фолко-ном в одном седле, а следовала за мужем медленно, осторожно, то наверх, то под гору, рассекая горные ручьи, пробираясь через лесную чащу. Когда густой снег отсекал Фолкона от Джезмин, она впадала в панику. К полудню она уже не чувствовала ног. Зубы начали стучать, и, несмотря на всю решимость и твердые намерения, Джезмин не могла унять озноба. Наконец пришлось смирить гордость.

– Фолкон, – окликнула она.

Муж остановился, подождал, пока Джезмин подъедет поближе.

– Тебе что-то угодно? – вежливо спросил он.

– Я-я з-замерзла, – прохныкала она.

– Что же тебе угодно? – повторил Фолкон. Джезмин закусила губу. Он не собирается идти ей навстречу.

– Я-я б-бы хотела ехать с тобой в одном седле.– Фолкон уставился на нее, как бы колеблясь.– Пожалуйста, – добавила Джезмин поспешно, боясь, что муж может отказать.

Фолкон привязал поводья ее кобылки к сбруе последней вьючной лошади и посадил Джезмин в седло перед собой. Она сунула ледяные руки между ног, чтобы хоть немного согреться, и через некоторое время почувствовала спиной восхитительное тепло, исходившее от тела Фолтона. Он решил быть как можно более безразличным и отрешенным. Если ей угодно держаться на расстоянии, так тому и быть. Но беда в том, что Джезмиг не держалась на расстоянии, а сидела у него на коленях, и что всего хуже, каждый раз, когда лошадь перемещала свой вес с передних ног на задние, чуть откидывалась на него, а ее ягодицы терлись о кончик его мужской снасти, вызывая безумное желание. Прядь серебристо-золотых волос то и дело ложилась на его щеку, и Фолкон дрожал от мучительно-изошренного наслаждения, которое будила в нем Джезмин. В мозгу вихрем проносились чувственные видения, и Фолкон застонал. Он где-то слышал, что пустынные арабы специально тренировали лошадей для того, что называлось coit a cheval», – мужчина сажал женщину на коня, лицом к себе, и занимался с ней любовью, причем лошадь ни на миг не останавливалась, раскачиваясь на ходу. Как гласила легенда, испытанное при этом блаженство женщина помнила всю жизнь.

Фолкон снова застонал, на этот раз так громко, что Джезмин повернулась и всмотрелась в его лицо.

– Замерз? – встревоженяо спросила она.

– Замерз? – ошеломленно пробормотал Фолкон. Кости Христовы, его кровь так раскалилась, что он, кажется, вот-вот взорвется, как вулкан.– А тебе холодно, Джезмин? – в свою очередь осведомился он.

– Только ногам, но я, в общем, их больше не чувствую.

– Почему не сказала раньше?! – вскинулся он.– Мы сейчас же разобьем лагерь. Я немедленно разожгу костер.

– Нет... нет... если мы будем ехать всю ночь, может, к утру доберемся, – просила Джезмин.

Фолкон расслышал панические нотки в ее голосе при мысли еще об одной ночевке в шатре и поклялся держать свою похоть в узде. Что за удовольствие любить женщину, которая вовсе этого не желает?

Как только разгорелся огонь, Фолкон стянул с Джезмин сапоги и начал растирать маленькие ножки. Его сильные руки скоро согрели ее, онемение прошло, и Джезмин зевнула. Ей почему-то понравились его ласки. Собственно говоря, она призналась себе, что ей нравится и человек, ставший ее мужем. Джезмин научилась уважать его смелость и мужество, не говоря уже практичности и здравом смысле. Кроме того, де Берг был невероятно красив. Ах, если бы только он не делал с ней этого, жизнь была бы почти счастливой, твердила себе Джезмин.

Фолкон снова смастерил что-то вроде навеса для лошадей, и Джезмин наблюдала, как он, без всяких видимых усилий, отсекает ножом огромные ветви елей. Работа была закончена еще до наступления темноты.

– Неплохо бы поесть чего-нибудь горячего, – решил он.– Пойду посмотрю, нет ли поблизости какой-нибудь дичи. Оставайся у костра, пока я не вернусь. Если испугаешься, крикни, я буду держаться поблизости.

– Испугаюсь? – фыркнула она, как только муж исчез .среди деревьев.– Чего здесь, спрашивается, бояться?

Джезмин надела сапоги и пошла на звук журчащей воды, к ближайшему ручью. На берегу она неожиданно увидела маленький мохнатый комочек, похожий на котенка.

– Ах, какой ты миленький, какой хороший, – проворковала Джезмин и подняла малыша, пытаясь определить, кто это – горный лев, рысь или снежный барс.

– Фолкон, Фолкон, иди сюда, – позвала она.

Фолкон появился почти мгновенно, уже с кинжалом наготове, и, увидев, что творится, явно встревожился.

– Джезмин, немедленно брось его и уходи оттуда! – При мысли о том, какой опасности подвергла себя Джезмин, его охватило бешенство.– Я же велел тебе оставаться у костра. Не для того я отдаю приказы, чтобы им не подчинялись!