Сокол и цветок

– Я возьму не всех людей. Тебя будут надежно охранять, – пообещал Фолкон.

Аметистовые глаза широко раскрылись.

– Если ты оставишь Тэма, с ним я буду в полной безопасности, – с деланной наивностью пропела Джезмин.

Фолкон проглотил злобное ругательство, но все же почувствовал облегчение. Если она чувствует себя достаточно хорошо, чтобы дразнить его, значит, и в самом деле не так уж больна. Все же он отложил отъезд на день.

Но в этот вечер, спустившись в зал, Фолкон с веселым изумлением заметил, что не менее пятидесяти из его рыцарей повязали на рукава розовые и серебряные ленты. Кроме того, он оказался объектом многих весьма неодобрительных взглядов.

Позже, уже в постели, он грезил в полусне, что Джезмин, рыдая, пришла в спальню, и ему пришлось утешать и успокаивать ее, прижать к груди и убаюкивать, пока ужас предстоящей разлуки и боязнь потерять мужа медленно таяли под его поцелуями.

Но настало утро, а вместе с пробуждением пришло и мрачное осознание того, что Джезмин, возможно, совершенно безразлично, выживет ли муж или оставит ее вдовой. Однако настроение Фолкона улучшилось при виде совершенно здоровой и веселой жены. Приближался час, когда он и сорок лучших рыцарей промчатся сквозь ночь, чтобы взять Брекон.

Как был бы счастлив де Берг узнать, что Джезмин наблюдает за удаляющимися всадниками через узкое башенное окно! Его люди громко смеялись, грубо шутили; то и дело возникали шутливые поединки. Холодный ветер развевал плащи, копыта коней про-цокали по вымощенному камнями двору, отряд выехал из ворот...

Джезмин увидела, как Фолкон, подняв темноволосую голову, взглянул на башню; огромный боевой конь встал на дыбы, словно топча воздух передними копытами, но тут хозяин натянул поводья и полетел прочь. Джезмин подумала, что человек и животное идеально подходят друг другу – та же буйная безграничная сила и мощь, на которые взираешь с восхищением. Она неожиданно вздрогнула, почувствовав себя совсем одинокой без мужа. Сколько раз за последующие годы ей придется стоять вот так, на башне, и наблюдать, как он уходит навстречу опасности!

Де Бергу потребовалось целых две недели на выполнение плана, поскольку горные тропинки в это время года были предательски скользкими, к тому же, как только они добрались до Брекона, пришлось строить осадные машины прямо на месте, пустив в ход огромные боевые топоры. Де Берг знал, что сейчас, среди зимы, гарнизон в крепости наверняка совсем небольшой. Основные силы Ллевелина стояли у границы с Англией, где можно было захватить неплохую добычу в воровских набегах на богатые английские замки. Возвращаясь домой, де Берг увозил два сундука, до краев полные золота, и мешок с драгоценностями. Но, что всего важнее, он не оставил в живых ни одного человека, ни одной целой стены. Его баллисты и тараны пробили древние ограждения и каменные валы, оставили зияющие дыры в башнях. Хозяйственные постройки были сожжены дотла. Фолкон находил мрачное удовлетворение в методическом уничтожении замка, чего никогда не случилось бы, не напади валлиец первым.

Джезмин и Эстелла советовались с хрустальным шаром после того, как скрупулезно выполнили магический ритуал, и ясно увидели, что де Берг преодолеет все опасности и вернется с огромным сокровищем, достаточным, чтобы при желании построить полдюжины таких замков, как этот.

Морганна была ужасно разочарована тем, что Джезмин так быстро оправилась, – это означало, что выкидыша не произошло. Леди де Берг не грустила, весело напевала, на щеках цвели розы, и выглядела она здоровее и сильнее, чем когда бы то ни было. Валлийка решила положить этому конец. Она попросила у Эстеллы зелья, чтобы выкинуть ребенка, солгав, что беременна сама. Госпожа Уинвуд, естественно, была только рада избавить ее от ублюдка де Берга.

Подождав, пока Джезмин спустится, как обычно, в кухню, Морганна взяла сосуд с настоем руты, который намеревалась подлить в медовуху, любимое питье хозяйки замка. То и дело оглядываясь, боясь, что ее обнаружат, она прокралась в спальню Джезмин. Ей и в самом деле показалось, что за спиной раздались мягкие шаги, и валлийка, поспешно вынув пробку, потянулась к кувшину. Неожиданно кто-то набросился на нее сзади, повалил на пол. Морганна дико вскрикнула, ужас приковал ее к месту – янтарные глаза горного льва бесстрастно глядели на девушку. Она попыталась вытащить кинжал, но кожаные ножны были пусты. Морганна ловко увернулась, покатилась к двери; забытый сосуд упал на пол, жидкость пролилась. Позже, рассматривая две глубокие горизонтальные царапины, оставленные когтями, она поняла, что шрам скорее всего останется навсегда, и, коварно усмехнувшись, отыскала нож и добавила такой же глубокий вертикальный порез: на груди появилась буква F.