Сокол и Ворон

С того места, где сидела Дара, было хорошо видно покосившиеся чёрные остатки старой мельницы. Старожилы говорили, что сгорела она не просто так. Будто влюбился мельник в русалку, помутила она его разум, и однажды, совсем потеряв голову, несчастный поджёг собственную мельницу и сгорел в ней заживо. Другие рассказывали, что русалка утянула его на дно. Дара не знала, что из этого правда, но не раз видела бледную прехорошенькую девушку в ветхом, покрытом тиной платье. Лунными ночами выходила русалка на берег недалеко от обрушенного моста и тихо пела, а о чём именно, было не разобрать. Голос русалки звенел совсем как воды Звени и звучал отдалённо и неясно, даже если Даре удавалось подобраться к ней совсем близко. Русалка и сама порой с любопытством разглядывала дочку мельника, но никогда не приближалась. Утопленницами становились погубленные несчастливой любовью девы, поэтому они были милосердны к тем, кто сам никогда не любил и кто от любви страдал.

Но в ту ночь молодой месяц висел на тёмном небосклоне, и русалка скрывалась в водах реки.

– Пришла, – раздалось из-за деревьев.

Дара обернулась и увидела невысокую мужскую фигуру.

– Я же обещала.

Богдан подошёл, присел рядом. Закатанные по колени порты открывали грязные от пыльной дороги ноги. Он опустил их в воду, чуть придвигаясь к Даре. Ссутулившись, положил руки на колени и уставился куда-то перед собой. Его короткие волосы были взъерошены, широкий лоб морщился. Всем своим видом Богдан напоминал медведя, был такой же медлительный, неповоротливый, мощный.

Прошлым летом, когда минула Купала, Дара впервые почувствовала на себе его тяжёлый взгляд, и что-то затрепетало, заволновалось в её душе. Стоило парню оказаться рядом, взглянуть ненароком, и она чувствовала его присутствие всем своим естеством. Богдан был неразговорчив, часто хмур, но Даре это даже нравилось. Он не смотрел на неё с опаской, как другие.

Дара тянулась к нему так же сильно, как старалась избегать. Может, потому что все считали её ведьмой. Хороший парень не мог позвать её в жёны.

Осенью по деревне разлетелись слухи, будто Богдан собрался жениться на Зосе из Мирной, и Дара почти обрадовалась, что он пропадёт из её жизни. Но прошла зима, минула весна, а Богдан всё ходил холостым. Он теперь редко искал встреч с Дарой, а когда им изредка случалось остаться наедине, то они долго сидели рядом и просто молчали.

Но в эту ночь Богдан заговорил:

– Я слышал, что лесная ведьма вернулась.

Дара обернулась, длинная её коса слетела с плеча, и кончик угодил в воду.

– Кто это тебе сказал? – Она вытянула косу и отжала, проделала всё с намеренным равнодушием, а у самой сердце сжалось от страха.

– Жито. Он охотился на болотах, забрёл дальше обычного и увидел дым. Он говорит, что в той стороне изба Златы.

– Это мог быть просто костёр другого охотника, – возразила Дара. – Или кто-то действительно живёт в избе. Почему он сразу подумал, что это лесная ведьма?

– Кто бы ещё рискнул поселиться в сердце Великого леса? Да и Хозяин бы не пустил.

Богдан не смотрел на неё, опустив голову.

– Она скоро вернётся за тобой, твоя мать.

– С чего ты решил?

– Зачем ещё она пришла обратно в лес?

Дара хотела заглянуть ему в лицо, но даже не повернулась.

– Я не понимаю, почему ты решил, что это она. И зачем мне обо всём этом рассказываешь, тоже не понимаю.

– Потому что ты тогда уйдёшь отсюда.

– И?

– И я тебя больше никогда не увижу, Даренька.

Он всегда коверкал её имя. Дару это невыносимо раздражало, но она не подавала виду, чтобы Богдан не подумал, что его слова хоть сколько-нибудь её трогали, хоть что-то значили.

– И что с того?

– Я бы хотел этого, – Богдан помолчал. – Никогда тебя больше не видеть.

– Добрый ты, – фыркнула Дара.

– Ты тоже недобра ко мне, Даренька.

Девушка зло стрельнула взглядом, промолчала. Порой она думала, что и нет и не было у неё никаких чувств к Богдану. Ей стало скучно на мельнице, захотелось влюбиться, захотелось страсти и переживаний, вот она всё и придумала.

Но в другом было дело.

От них двоих по-настоящему ничего не зависело. Богдан не мог позвать Дару в жёны. Люди бы его осудили, зашептались бы за их спинами. Рано или поздно он бы сам её возненавидел.

Поэтому не было им двоим суждено ничего, кроме таких ночей у реки, когда они сидели на мостике и молчали. Дара подумала, что быстро пролетит лето, наступит новая осень, сваты поедут по дворам молодых девушек, и Богдана кому-то пообещают. Однажды приедут сваты и к дому мельника, но за Весняной. Богиня для Дары спряла другую нить.

Издалека, точно из-за завесы, донёсся смех молодых людей и заливистый хохот девушек.

Дара поднялась.

– Я пойду, раз ты не хочешь меня видеть, – с ожесточением сказала она.

Богдан повернулся, посмотрел на неё странно:

– Глупая ты, Дара.

Она наклонилась совсем близко к его лицу, хищно улыбаясь.

– Достаточно умна, чтобы тебе голову задурить.