Сокол над лесами

– Может, вы так быстро бежать пустились, что не видели, кто еще остался? – дополнил Лют.

– Нет, – Велеб качнул головой. – Мы последние были живые. Я, прежде чем на забороло лезть, весь двор оглядел. Никого на ногах не осталось.

– И Перезван истинно мертв?

– Я видел, как его убили, – Велеб на миг опустил глаза. – Два копья… Щит ему нижним зубом цепанули и в сторону отвели, – по сложившейся в дружине привычке он изобразил руками, как это было, и по глазам слушателей видел, что перед ними это зрелище встает очень ясно. – А прикрыть его из отроков некому было…

– Что это были за люди, опиши, как они выглядели, – предложил Мистина. – Славяне, варяги, хазары?

– Да какие хазары? – Велеб чуть не засмеялся такому нелепому предположению. – Не варяги. Славяне, по всему видно, свиты обычные, из опоны, в руках копья, луки, топоры…

– Мечи были?

– Я ни одного не видел.

– Шлемы?

– Два… или три. Щиты были, вот что странно. У всех. Сделаны как обычно, но дегтем вымазаны. Черные и воняли.

Мистина переглянулся со своими людьми. Значение этого известия они оценили. В быту славянских оратаев щиту не находилось ровно никакого применения, а сделать его – и умение требуется, и лишние средства, ведь нужен умбон из железа, его под кустом не найдешь. В случае большой войны собираясь на рать, оратаи брали копья-рогатины, луки и обычные рабочие топоры, пересадив их на рукоять подлиннее. Щиты, как и шлемы, имелись только у оружников состоятельного вождя, способного содержать постоянную ратную дружину.

– Готовились, – обронил сидевший слева от Мистины мужчина с желтыми острыми глазами, резковатыми чертами лица и рыжеватой бородкой.

– И они умели с ними обращаться? – спросил второй – с продолговатым варяжским лицом и очень светлыми волосами. По-славянски он говорил свободно, но слышно было, что язык этот ему не родной. – С щитами?

– Как тебе показалось, у них был опыт? – уточнил Мистина. – Сражений, я имею в виду.

Велеб задумался. Чем опытный в обращении с оружием человек отличается от неопытного, он за эти два года хорошо уяснил.

– Д-да, – не совсем уверенно отозвался он. – Они были в бою… не в первый раз. Они… все делали быстро, словно все знали, куда бежать и что делать… Не суетились, не метались, но и не мялись, от трупов не шарахались. Но бились… – он еще раз заглянул в свои воспоминания о скоротечной битве, – наши лучше бились. Наши были опытнее. Даже я, – он чуть улыбнулся, вспомнив свою единственную мгновенную схватку с кем-то из чужаков, которого толком не успел разглядеть из-под щита. – Но тех оказалось уж очень много. На каждого нашего – человека по четыре, по пять…

– Ваших было с полсотни, значит, этих…

– Сотни две с половиной – три, – Велеб еще раз вызвал в памяти, как видел с заборола надвигающуюся на городец волну.

Тогда-то ему показалось, что чужаков с две тыщи.

– Три сотни с щитами и опытом! – повторил Ратияр. – Чьи же это могут быть? У Благожита разве есть оружники? И с кем он воевал, откуда им было взять опыт?

– Они кричали «Хотимир!», – напомнил Велеб. – А это, говорят, Благожитов пращур.

– Боевой чур у них был?

– Нет. Я не видел.

– И стяга не было?

– Не было.

– Кто у них был главный?

– Я видел перед воротами, когда уже все они вошли, одного в шлеме. Впереди бежал и орал. Но я его не знаю. Да и знал бы – они же морды себе все сажей вымазали.

– Чего? – Мистина переглянулся со своими людьми; это известие их поразило. – Сажей?

– Ну да. Будто ряженые в Карачун.

Мистина еще раз глянул на своих товарищей.

– Хрена се Карачун… – обронил Ратияр.

– И свиты на всех белые. Я еще подумал: будто из Нави выползли.

– Так, значит… без сажи вы могли бы их узнать? – сообразил Мистина.

– Они боялись, что вы их узнаете! – подхватил за братом Лют.

Велеб лишь развел руками. Он лишь видел, но не брался истолковать увиденное.

Ему задавали еще вопросы: кто был в городце из жителей, кто где находился, какое было добро, какая скотина… Он добросовестно отвечал, стараясь все припомнить. Когда его наконец отпустили, на смену ему в гридницу ушел Размай. Потом рассказал, что и его спрашивали почти о том же – с поправкой на то, что мог видеть он, почти все время сражения остававшийся на забороле.

– Завтра еще с теми двумя поговорим, но едва ли они что добавят, – сказал Мистина, отпустив Размая. – Это двое и потолковее, и лучше настроены на разговор.

– Дай я пойду тех двоих еще потрясу, – предложил Лют. – То-то и чудно, что говорить не хотят – а должны хотеть мстить за своего боярина любимого!

Мистина взглянул на Ратияра. У него была мысль, по какой причине двое других Перезвановых отроков не хотят говорить с киевскими боярами, но он сильно сомневался, что те двое тоже могли до нее додуматься.

– Но по всему выходит – дреговичи! – продолжал Лют. – Иначе к чему им рожи мазать?

– Чтоб страшнее было, – хмыкнул Ратияр.

– Людей Хельги Красного хотели напугать чумазыми мордами? – усмехнулся Альв. – Они ж не дети малые, они видали и похуже. На Боспоре заживо сгоревших…

– А те бесы об этом знали?