Сокол против кречета

И князь принялся сказывать. План его был такой. Ближе к вечеру они меняются. Только пусть объяснят суть дела тем, кого присылают на смену, чтоб не надо было ничего им растолковывать. Святозар в это время сходит в церковь и заберет у отца Анастасия ножи и прочее, что тот ему даст. К середине ночи монголы-охранники непременно захотят спать.

И Святозар, и прочие, не сговариваясь, дружно обернулись и посмотрели на терпеливо стоящего вдали коридора басурманина, который безмятежно болтал со своим товарищем.

– Лечь – не лягут, но бдить будут не так, – продолжал князь. – Хотя они и сейчас вон никакого подвоха не ждут. После этого мы все незаметно поднимаемся наверх, к своим. Отпираем дверь, выпускаем народ и бегом к церкви.

– А раненых? – строго спросил Смага.

– Кто легко – сам пойдет, ну а о прочих озаботиться надо. Пускай самые крепкие им подсобят.

– Двое встать не смогут, – задумчиво протянул Кужель.

– Попробуем нести, – предложил Святозар. – Своих бросать негоже.

– А тебя ведь и впрямь опоили, – заметил Смага. – Иуда такого нипочем бы не сказал. Ладно, излагай далее.

– К княжичу Николаю не пойдем, – после легкой запинки произнес князь, пояснив: – Далече он, чуть ли не на другом конце детинца. Да и охраны там не меньше десятка.

– А может, пробьемся? Как же мы его бросим?! – возмутился Покляп.

– Попытаться можно было бы, если бы он здоров был, – вздохнул Святозар. – А он недвижим вовсе. К тому же раны у него худые – уже и огневица приключилась. Не жилец мой братанич. День-два, от силы – три, и все. Говорить бы мог – сам отказался бы. Хотя если тихо пройти не выйдет, то двоим можно будет туда податься, чтобы поганых от остальных отвлечь.

– Верная смерть, – произнес Смага.

– Зато остальные спасутся, – возразил Святозар. – Одного вы выбирайте, а я сам вторым пойду.

– Ты – князь. Тебе людей за собой вести, а не под стрелы кидаться, – возразил Смага.

– На мне – вина, – не согласился Святозар.

– Невольная вина, – поправил Кужель.

– Какая бы ни была, а все едино – вина, – упрямо заявил Святозар.

– О том не думай, – посоветовал Смага. – Ты об ином мысли – о тех, кого спасти надобно.

То же самое повторил князю и отец Анастасий, когда Святозара под охраной четырех монголов отвели в церковь.

Бурунчи поначалу хотел отказать ему в этом, но Святозар был непреклонен:

– Помолюсь, и работать легче будет. Да и люди мои все равно наверх ушли. – И посоветовал: – Ты сам проследи, чтоб их накормили как следует. С голодухи-то какая работа, а они и так больше половины сделали.

Услышав про это, темник сразу смягчился и отпустил князя.

Священник успел все продумать для передачи оружия. Покрыв голову князя платом, он незаметно сунул под него руку, и Святозар быстро извлек из широкого рукава ризы три ножа и сверток со звездочками, метать которые в свое время учил его сам Николка Торопыга. Давно, правда, это было, лет семь назад, но князь надеялся, что рука должна вспомнить старые уроки.

– Если шум услышишь – никого не дожидайся, – предупредил Святозар священника. – Значит, обнаружили нас. Уходи один.

– Негоже бросать-то, – возразил отец Анастасий.

– А кто память о нас до государя донесет? Кто мое имя пред отцом и Русью очистит, ежели мне погибнуть доведется? – строго спросил князь.

Тут-то священник и повторил слова Смаги. Слово в слово. На что князь сурово заметил:

– Я согласен. В первую голову надлежит думать о том, как людей спасти, но во вторую… Я, отче, вот чего умыслил. Когда мы наверх уйдем, в большой огневой фитиль зажженный оставим, а дверь подопрем. Ежели нам удастся пройти к храму – славно, а нет – тоже не беда. Там такая куча пороха, что от всего Яика ничего не останется. Потому я тебе и говорю – как почуешь, что прошло время нашей удачи, – уходи, а то боюсь, что и ход засыплет. Здесь все едино – никому уцелеть не удастся. Понял ли? А теперь отпусти мне, коли возможно, грехи мои, как вольные, так и невольные. Но последние особо, ибо они самые тяжкие, – слабо улыбнулся князь.

Вернувшись обратно в огневую, Святозар, к своему удивлению, обнаружил Смагу среди пятерки новой смены.

– Сна ни в одном глазу, – пожаловался тот. – Дай, думаю, потружусь и всем прочим растолкую, ежели сразу не поймут.

– А не поймут, так я подсоблю, – раздался знакомый голос, и из-за широченной спины Смаги, хитро улыбаясь, выглянул Кужель.

– А этого почто взяли? – указал Святозар на изрядно поседевшего пожилого мужика. – Я же просил кого поздоровей.

– Как узнал про тебя, так уперся, и все тут. Мол, с вами пойду. Хочу в остатний раз на княжича поглядеть, а то как знать – доведется, нет ли. Мы бы не взяли, да он божился, что матушку твою помнил.

Говорит, хочу поглядеть, каким вырос, потому как мальцом на руках пестал[114]. Брехал поди, но уж больно складно, – смущенно пояснил Смага.