Сокола видно по полёту (СИ)

Грай обвела затуманенным слезами взглядом стоящих вокруг людей. Высокий седой старик с мохнатыми, совсем как у старшего Тиметта бровями — лорд Джон Ройс, по прозвищу Бронзовый Джон — держал ладонь на рукояти меча и в ожидании приказа смотрел на Роберта. Об удивительных бронзовых доспехах этого воина, с древними рунами, которые защищали их хозяина от любого вреда, она слышала ещё от брата. Слева застыл сир Андар, его сын и наследник, в той же позе, что и отец. А справа ещё один готовый достать оружие старик, такой же высокий и массивный, с седой бородой — лорд Нестор Ройс, родственник лорда Джона и отец Миранды. Сразу за ними стояла семейная пара, скорее всего, лорд Графтон с женой. Судя по штандартам, частоколом обозначившим проход к воротам, тут были Корбреи и Хантеры, Белморы и Уэйнвуды, Липпсы, Редфорты, Линдерли… Она могла обратиться по имени почти к любому воину, стоящему сейчас вдоль дорожки, и ни разу не ошибиться. Но ничего из этого ей не помогло.

Когда в ответ на кивок Роберта за спиной раздался свист обнажаемой стали, Грай прикрыла глаза и непроизвольно чуть вжала голову в плечи. Всё было напрасно. Капкан захлопнулся.

Глава 14. Роберт раздевается и мечтает

Мало что могло позабавить или удивить Бриндена Талли — за свою длинную насыщенную жизнь он повидал разное. Его уже давно не развлекали напевы менестрелей и не манили дальние земли, женщины перестали быть для него загадкой, и даже звон стали и рыцарские турниры более не будоражили кровь, как раньше. Однако сегодняшний Совет лордов Долины Аррен он ожидал не просто с любопытством, но и с некоторой долей нетерпения. Потому что Роберт улыбался.

Нечасто Талли встречал людей, кто умел управлять своим гневом. А ещё реже таких, кто считал нужным его обуздывать, скрывая от окружающих. И у мужчин, и у женщин — вне зависимости от статуса, дохода и количества на голове седых волос — в приступе гнева брови сходились на переносице, губы кривились, глаза полыхали яростью, а из глотки летели отборные ругательства. Одни махали кулаками, бросались всем, что подвернётся под руку, иные же хватались за меч. Роберт улыбался.

В этот вечер в Большом чертоге замка Графтонов мышь бы не проскочила — потому что негде. На чрезвычайный Совет помимо глав домов, что с некоторыми уважаемыми рыцарями сидели за длинным столом, также пожаловали их наследники и прочие отпрыски, внуки и племянники. Взрослые мужи заняли все стулья и лавки, молодёжь подпирала стены и жалась в углах. Суровое мужское общество разделяли лишь две не менее суровые женщины: леди Анья — глава дома Уэйнвудов, и Лиза Аррен. На расположенном на небольшом возвышении кресле-троне хозяина замка восседал Роберт, справа от него стоял сам Талли, а слева Подрик Пейн. Мейстер Леран, один из троих «не долинцев», занял стул у стены за спиной Лизы.

Сидящие за столом переговаривались неспешно, с уважением давая возможность высказаться друг другу, но чем дальше от центра зала находились хмурые сиры и сквайры, тем несдержаннее они были — жестикулировали, с раздражением брызгали слюной, возмущённо пучили глаза, а некоторые и выражения не особо выбирали.

— Позор!

— Одичалая!

— Неслыханно!

— Да как они посмели!

— Грязные дикари.

— Да надо было…

— Одичалая…

— Она Обгорелая.

— Да какая разница! Дикари они и в Эссосе дикари.

С каждым долетающим до трона словом Роберт улыбался шире и веселее. Он был в бешенстве.

В первый раз, когда Бринден Талли увидел у него такую улыбку, то не сразу понял её значение. Грязный, уставший, раненый, Роберт с трудом держался на ногах, появившись из леса после многодневной охоты. Талли уже подыскивал слова утешения для Лизы, не веря, что привезёт ей сына живым. Облегчение и радость с такой силой нахлынули на него, что он едва совладал с собой, чтобы не нарушить правила дипломатического этикета и не выбить второй глаз младшему Тиметту, когда тот набросился на Роберта с насмешками и упрёками. И та леденяще-весёлая улыбка в ответ на оскорбления в какой-то момент повергла видавшего виды рыцаря в безотчётный ужас — ему невольно подумалось, что парень от пережитого в лесу лишился рассудка. Но уже в следующее мгновение Роберт вскинул подбородок, его ноздри чуть дрогнули от подавляемого гнева, и он ответил Тиметту сам, смерив того надменным взглядом из-под полуопущенных век. Ответил спокойно и с достоинством, обратив клокочущую ярость в полную яда шутку. Кроме Талли тогда лишь многоопытный вождь понял, что произошло — в лес уходил юнец, а вернулся мужчина. Мужчина, которому больше никто не смел указывать.