Соколиная охота

Любопытно, подумал Иван Карлович, в минуту опасности Нестеров совершенно преобразился, из речи его полностью исчезли словоерсы, фразы стали короткими, точными. Он более не сопровождал их словесными кружевами. Скажите, какая интересная реакция. Не раз уже доводилось Фальку, невзирая на молодость, наблюдать как те или иные люди ведут себя в тревожной обстановке. Кто-то цепенеет, точно завороженный, кто-то начинает без умолка тараторить, а кто-то мгновенно мобилизуется и становится похож на сжатую до отказа пружину. Последнее качество обнаружилось и у доктора. По всему видать, военная косточка!

– Постойте-ка, что это здесь? – крикнул штаб-ротмистр. – Вроде не дерево!

– Что-что? Да где вы, в самом деле, Иван Карлович? Все вам шутки шутить, полноте! – Доктор явно беспокоился.

– Здесь я, в траве у дороги, видно выпал, когда столкнулись. Руки-ноги, кажется, целы. Повезло… Черт, не видно не зги!

Точно по заказу, в небесном сражении снова наметился коренной перелом. Горделиво сияющей луне, наконец, удалось отбросить от себя черные щупальца облаков, и все пространство вокруг залилось мягким таинственным сиянием.

Голоса обоих путников, внезапно приобретших возможность видеть, раздались практически одновременно.

– Бог ты мой! Что это?..

– Черт подери!..

Иван Карлович смотрел и видел перед собой яму, в которую чудом не свалился мгновение назад! От края страшного черного зева его отделяла всего одна пядь. За ямой покосившимися ветхими крестами щерилось небольшое кладбище, чуть не полностью затерявшееся в бурьяне. У самой дороги высился ладный часовенный столб. Всякий, приглядись он хорошенько, без труда мог бы разобрать иконку Николы Чудотворца, заботливо укрытую кем-то от дождя маленькой дощатой крышей. Огарки свечей и вытоптанная у основания часовенки трава указывали на то, что столб не был заброшен.

– Тут какая-то яма, – пробормотал Фальк, медленно вертя головой.

Этакая картина и днем кого угодно способна была лишить присутствия духа, а уж ночью и подавно довести до полусмерти, потому молодой человек невольно вздрогнул, когда рядом бесшумно выросла черная фигура Нестерова. Тот с угрюмым сосредоточием рассматривал что-то у себя в руках и отчего-то сжимал подмышкой трость, словно боялся ее потерять.

– Не яма, могила! Видно вырыли загодя, да не пригодилась. Сие есть «Баринов погост», – пояснил доктор, даже не взглянув на жуткий пейзаж. – Тут с давних пор хоронят арсентьевских крепостных.

Петербуржец приподнялся на локте и покосился на своего собеседника.

– Голубчик, оно, конечно, не мое это дело… – Вадим Сергеевич громко прочистил горло, – но ежели то не тайна, сокрытая за семью печатями, быть может, вы откроете мне какое у вас, собственно, дело к Дмитрию Афанасьевичу? – с этими словами он протянул Фальку чуть раскрывшийся от падения продолговатый сверток. Край атласной материи наполовину сполз и обнажил витые гарды двух дуэльных шпаг в дорогой оправе. Серебряные блики тотчас заиграли на холодных лезвиях. – Кто вы, собственно, такой, Иван Карлович?

По всему было видно, что доктору только сейчас пришло в голову поинтересоваться, в конце концов, кого он в своей беспечной любезности взялся доставить к князю. Не убийцу ли, не вора?

Молодой человек неторопливо поднялся на ноги, коротко отряхнул испачканные панталоны, затем фрак и с достоинством произнес:

– Я, Вадим Сергеевич, имею честь и удовольствие состоять в чине старшего фехтмейстера при Павловском кадетском корпусе. Ныне, правда, пребываю в отпуску. Явился сюда по личному приглашению его сиятельства князя Арсентьева с целью преподавания серии уроков. В партикулярном качестве.

Совсем немного времени понадобилось, разогнанным было тучам, что бы снова сбиться темной гурьбой или, выражаясь по-военному, перестроить прореженные неприятелем порядки, да навалиться, как следует, на опостылевшее небесное светило.

Учитель фехтования едва успел бросить взгляд на зияющую могилу, прежде чем вокруг вновь сгустилась тьма. Он проговорил, ни к кому особенно не обращаясь:

– Так значит, вы полагаете, все это не более чем страшные басни?

Глава четвертая

Ему снова повезло. Иван Карлович никогда не был баловнем судьбы и не причислял себя к счастливцам, повенчанным ее высочеством удачей. Однако иногда с ним приключалось совершенно удивительное!

У каждого время от времени бывают такие моменты, когда все не так как хотелось бы, все шиворот-навыворот. Скажем, ждешь ты пригожего солнечного дня, так обязательно проснешься утром под звуки ливня и раскаты грома, а если, к примеру, чаешь покоя, тотчас непременно понадобишься кому-нибудь и хорошо еще, если и впрямь без тебя никак не обойтись.