Соколиная семья

Вслед за первым вылетом последовал второй. Третий раз летал на разведку. Время шло к исходу дня, когда я возвратился на аэродром. Сняв парашют и шлемофон, помог Терентьеву замаскировать самолет.

- Больше не будет вылета? - спросил механик. - Если не будет, надо готовить машину на завтра.

- Подожди, может быть, еще придется лететь. Давай покурим.

Терентьев не курил, но всегда со мною соглашался:

- Покурим.

Мы отошли от машины.

- Жарко было? - полюбопытствовал сержант.

- Как в Узбекистане в разгар июля, - затягиваясь дымком, ответил я.

Юрий понимающе улыбнулся.

У штабной землянки стояли подполковник Верещагин и высокий, как пожарная каланча, капитан Ганзеев. Поговорив о чем-то, они посмотрели в сторону самолетов Максименко и Оскреткова, потом Ганзеев поднял вверх ракетницу, и над аэродромом рассыпались зеленые искры ракеты. Тотчас же две машины порулили на старт.

- Юрий, готовь як к вылету, - бросил я механику на ходу, направляясь к офицерам штаба.

- Есть! - круто повернулся Терентьев.

Подбежав к Верещагину и Ганзееву, я с ходу засыпаю их вопросами: куда полетели ребята, надо ли готовиться мне... Наблюдая за взлетающей парой, штабисты молчали.

Подошедший к нам командир полка сказал:

- Большая группа бомбардировщиков противника над Понырями. Туда почти полностью пошел соседний полк. Нам тоже приказали подбросить парочку яков. Ну, Михайлик, рассказывай о разведке.

Достав планшет, я начал докладывать. Капитан Ганзеев записывал результаты разведки в рабочую тетрадь, а начальник штаба то и дело подгонял его:

- Давай, давай быстрее! Разведданные ждут в дивизии. Видишь, какая разгрузка на станции Комарычи. Для ночной авиации работы хватит с вечера до утра.

Капитан выпытал у меня все, что ему было необходимо, и побежал к телефону.

Мне очень хотелось вылететь на помощь товарищам.

- Летчики-то они опытные, обстрелянные, но ведь там, над Понырями, будет свалка. Оскреткову и Максименко нужна помощь. Разрешите вылететь? Самолет Чумбарева и мой готовы.

Однако нас не пустили ни капитан Балюк, ни подполковник Мельников: не было в том нужды...

Прошло порядочно времени. При благоприятных условиях ребята должны были уже возвратиться на свой аэродром, но их пока не видно и не слышно. Ожидающие начали высказывать разные предположения. Одни говорили, что Максименко и Оскретков произвели посадку на одном из соседних аэродромов, так как было уже поздно. Другие все еще рассчитывали, что летчики вот-вот подойдут. Мы обзвонили все имеющиеся поблизости аэродромы и отовсюду получили один и тот же ответ: нет, нет, нет.

Уже совсем стемнело, а мы все стояли у своей землянки, прислушивались к каждому звуку мотора и не теряли надежды на возвращение однополчан. Многие думали: если сегодня их нет, значит, завтра прибудут. Не на самолетах, так с парашютами за плечами. Не верилось, что ребята, мечтавшие после победы слушать вешней порой соловьиные песни, не возвратятся.

К нам подбежала Оля, белокурая, невысокого роста официантка. Она пригласила нас на ужин:

- Уже все покушали, кроме вас. Пойдемте.

- Хорошо, - угрюмо ответил Иван Федорович Балюк, - сейчас идем.

Мы спустились в лесистый овраг. Там, за командным пунктом, была летная столовая. Многие уже закончили ужинать. Кто курил, кто читал письма из дому, не успев их прочитать днем, кто слушал патефонную пластинку:

Ты мне ничего не сказала,

Но все рассказала письмом...

Кто-то неуверенно и фальшиво подпевал.

- Довольно, - мрачно бросил Мельников. - Может, еще в пляс пуститесь?.. Идите отдыхать.

Командир переживал потерю двух летчиков. Правда, он еще не был уверен в том, что они погибли, но ведь в полк-то они не вернулись...

Спать мне не хотелось, хотя Терентьев устроил неподалеку от самолета пышную постель - расстелил на свежую траву самолетный чехол, принес одеяло, подушку.

- Что будем пить? - спросил механик, отвинчивая колпачок с горловины термоса.

- Чем ты располагаешь?

- В термосе - вода со льдом, во фляге - квас. Попили квасу.

- Ну, что там в воздухе нового, товарищ командир? - спросил после некоторого молчания Терентьев.

Механик, разумеется, знал полковые новости и, коль задал такой вопрос, значит, имел в виду значительно большие масштабы. Я рассказал ему обо всем, что было известно самому.

Почти месяц назад закончилась воздушная операция восьми армий, в том числе и нашей, в результате которой были нанесены бомбардировочные и штурмовые удары по целому ряду вражеских аэродромов. Позже стало известно, что наша авиация совершила 1400 самолето-вылетов и уничтожила свыше 500 самолетов противника. Некоторые аэродромы, подвергшиеся налету, были расположены в районе Орловско-Курской дуги. Это ослабило неприятельские воздушные силы, противостоявшие нашему полку, дивизии, армии.

- А помните бои над Курском двадцать второго мая? - спросил Терентьев.