Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ)

Ева гладила руку Филиппа, потом доставала заветное перо, вспоминала бесплодные попытки его похитить и бессильную ярость Карины. Ефросинья напоследок обмолвилась о том, что Ева тоже непростого рода, да и ее провожатые в прошлом году вызволили Василису, пройдя через Навь.

Но потом приходили новые сомнения. Как объяснить отъезд маме с отцом и родителям Филиппа? Не сочтут ли последние ее поведение легкомысленным? Да и что с собой взять в дорогу? Не железные же башмаки в самом деле заказывать!

Когда по коридорам возле пищеблока загремели тележки, медсестры пошли по палатам с назначениями, а врачи начали обход, в кабинет Ефросиньи Николаевны ее муж привел целую делегацию. Помимо отца и мамы Филиппа, которых сопровождал Михаил Шатунов, приехали родители Евы и выковавший привеску в виде сокола загадочный кузнец дядя Миша.

— Не думала, что придется познакомиться при таких обстоятельствах, — обнимая Еву, вздыхала мама Филиппа, Дарья Ильинична, кареглазая и миловидная, как сын, только подавленная и заплаканная.

Впрочем, после напряженной ночи и предыдущего дня Ева выглядела не лучше и переживала, что может показаться растрепой и растяпой, не сумевшей уберечь свое счастье. Впрочем, близкие ее любимого ее ни в чем не винили и на огрехи внешнего облика внимания сейчас уж точно не обращали.

— Мы так радовались, что Филька хорошую девушку наконец нашел, — качал темно-русой головой с сильной проседью Артем Иванович.

Хотя Балобанов-старший не тягался статью с могучим Борисом (или все-таки Велибором) Яшиным, но выправку имел армейскую и при этом двигался с текучей плавностью и полетной легкостью, вероятно, присущей всем наследникам Финиста.

— Филя же вечно тусовался со своими металлистами и байкерами, — сквозь слезы улыбаясь Еве, пояснила Дарья Ильинична. — Я все боялась, что он на своем дурацком мотоцикле голову расшибет!

Получив разрешение у Ефросиньи Николаевны, Балобановы прошли вместе с Евиной мамой в реанимацию. Остальные расположились пока в кабинете, обсуждая случившееся и вырабатывая план совместных действий.

— Ну что там твой солист? Выступил? — уточнял Велибор Яшин.

— Только что отыграл. Выехали с Машей в аэропорт, — показывал на телефоне трансляцию конкурса имени Чайковского Михаил Шатунов.

За год, прошедший после возвращения из плена, старый отцовский товарищ хотя бы немного отъелся, но все равно рядом с ровесниками выглядел астеничным и болезненно худым. Впрочем, говорили, что у них с дождавшейся его женой пару месяцев назад родился еще один мальчик.

На Еву мужчины смотрели сочувственно, но в расспросы не вдавались. Отец ободряюще держал ее за руку, внимательно слушая разговор друзей.

— Надо было сразу после того случая во время грозы позвонить моему Леве, — извинялся перед Евой и ее отцом за отсутствие в сети Михаил Шатунов. — Я же тебе, Ром, кажется, давал его контакт. Он бы либо со мной связался, либо сам посоветовал, к кому за помощью обращаться.

Он указал на Велибора.

— Да что сразу я, — пожал широкими плечами супруг целительницы. — Твой сын и сам могущественный шаман, вместе с товарищами загнавший хозяина Нави в темное зазеркалье. Нам с Горынычем такой подвиг совершить оказалось не по силам.

— Такое никому в одиночку не по силам, — резонно заметил кузнец дядя Миша, немолодой уже человек с натруженными руками, изборожденным морщинами суровым лицом и куцей, вероятно, от огня седой бородой. — Пришлось использовать магию всех трех миров. А в случае с нашим Филькой и она не поможет. Тут все тоньше и сложней, поскольку замешано на делах сердечных. И как меня угораздило уехать, когда наш соколик наконец поумнел и надумал наследство предков принять!

— Мы тоже только неделю назад с Востока вернулись, сестру навещали — сочувственно положил руку на плечо кузнецу Велибор. — Вот Карина и подгадала, чтобы нанести удар! Когда наковальня без присмотра осталась и ребятам некому оказалось хотя бы советом помочь.

— Мы думали, что сами справимся, — виновато пояснила Ева, мучительно размышляя о том, когда лучше сказать родителям об отъезде.

Ей же еще следовало вещи собрать. Но говорить ничего не пришлось.

— Ты на самолет не опоздаешь? — утешая совсем поникшую Дарью Ильиничну, спросила у Евы мама. — Мы там вещи тебе собрали, кое-что еще Ксюша привезет. Бедный мальчик, — добавила она со вздохом. — Такой ладный, красивый!

От маминых слов, а пуще того от слез Дарьи Ильиничны Еве захотелось разрыдаться. Однако деловое спокойствие родных по поводу предстоящего путешествия, мысль о котором вызывала у нее самой неуверенность, если не сказать страх, ввело ее в когнитивный диссонанс, наводя на определенные соображения. А может быть, ей все это кажется, и она просто сошла с ума от потрясения, и родители, чтобы не травмировать, делают вид, что верят, а в действительности провожают ее в дурку?

— Ну у тебя и фантазии! — насмешливо фыркнула Ефросинья Николаевна, которая, навестив других пациентов, вернулась в кабинет. — Что поделать. Люди цепляются за отвечающую их представлениям картину мира иногда даже сильнее, чем за привычный уклад.