Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ)

— Вот так-то лучше! — констатировала Карина. — Какой резон мне тебя голодом морить? Такими темпами ты не только молота не поднимешь, но даже экрана монитора не различишь.

— Я не стану на вас работать! — спешно проглотив целый кусок мяса, отозвался Филипп.

— Да я уж поняла, — вздохнула Карина, вяло ковыряясь ложкой в жюльене и из-под накрашенных ресниц поглядывая на пленника. — Хотя что ты на моего отца так взъелся? Он желал тебе только добра.

— Он хотел меня подставить! — сердито отламывая клешню краба, отозвался Филипп. — Участвовать в незаконном взломе!

— А с моего рабочего компьютера данные ты, хочешь сказать, похитил законно, — фыркнула Карина, пригубив вино и макая в мед Камамбер. — А уж если говорить о привороте, — продолжила она, прислушиваясь к каким-то невнятным шепоткам, доносившимся из коридора, — то это, скорее, хозяйка пера тебя околдовала. Кто она тебе, что ты даже в бреду о ней вспоминаешь?

— Она моя невеста! — откладывая в сторону вилку, веско проговорил Филипп.

— Серьезно? — рассмеялась ему в лицо Карина. — А сколько времени вы с ней знакомы? Неделю, две, три? Ты уж меня извини, но взрослые люди таких поспешных решений не принимают. Да и почему ты так в ней уверен? Думаешь, если ты здесь навсегда застрянешь, она вечно станет скорбеть и оплакивать тебя? Нет, я не спорю, погрустит пару месяцев для порядка, как печалятся по любимой собачке или коту. А потом заживет прежней жизнью. Разве что раз в пару лет навестит могилку. А там, глядишь, и встретит кого.

— Зачем вы мне все это говорите? — совсем сбитый с толку Филипп все-таки откинулся на спинку и зашипел, ругаясь сквозь зубы от еле сдерживаемой боли.

— Затем, что пора становиться взрослей! — со звоном поставив на стол бокал, жестко проговорила Карина. — Ты же даже не знаешь, для чего мне нужна игла и наковальня. А ведь я, между прочим, хочу всего лишь освободить мать!

Филипп недовольно мотнул головой, отбрасывая со лба налипшие волосы, и в досаде налил себе еще сока, на этот раз апельсинового. Видимо, достаточно острая пища лишь усилила его жажду. Он хотел что-то ответить, но в этот момент из коридора донесся женский крик. Ева не удивилась, узнав собственный голос.

— Что это? — заерзал на стуле Филипп.

То ли магия, то ли ножные кандалы мешали ему подняться.

— Не знаю, — невозмутимо отозвалась Карина, лениво отщипывая от грозди золотистый, размером с черносливину, виноград. — Возможно, кикиморы что-то опять натворили. Скипер с ними разбирается. Он же, как ты сам успел заметить, любит исполнять наказания. Даже в соответствующие органы устроиться порывался.

При упоминании имени своего мучителя Филипп скривился, однако в это время крик повторился, заставив пленника замереть, глядя в упор на Карину.

— Она у вас? — спросил он прерывающимся голосом.

— Не понимаю, о ком ты? — пожала плечами Карина, деликатно отправляя в рот фруктовый салат с мороженым и взбитыми сливками.

Крик между тем нарастал, становясь более отчаянным, хотя Ева могла сказать, что та, кому поручили исполнять ее роль, явно переигрывает.

— Прекратите! — потребовал Филипп.

— С какой это стати? — возмутилась Карина. — Позволь уж мне самой со своими служанками разбираться!

Ева отметила про себя тонкость игры Карины. На этот раз злодейке даже не приходилось врать.

— Ева, ты здесь? — не слушая свою тюремщицу, позвал Филипп.

— Филипп, ты меня слышишь? — раздался в ответ отчаянный вопль. — Мне плохо! Вытащи меня отсюда!

— Нет, это какая-то ловушка! — видимо, вспомнив все прежние уловки, тряхнул головой Филипп.

— Я же и говорю. Это Скипер гоняет кикимор, можешь сам глянуть, — утвердительно кивнула Карина.

Филипп подскочил, почувствовав свободу, и тут же схватился руками за спинку стула, чтобы не упасть. Пошатываясь от слабости, он дошел до двери и выглянул в коридор, встретивший его темнотой и унылым сумраком.

— Ну видишь, я же тебе говорила, — усмехнулась Карина.

Озадаченный Филипп хотел вернуться к столу, но тот уже исчез, а на пути, маня чистыми простынями и мягкими подушками, появилась кровать, которая, мягко подтолкнув под коленки, поймала обессиленного пленника в свои гостеприимные объятья.

— А теперь ты заснешь и не проснешься, пока я не велю, — точным движением вернув на место осколок зеркала, приказала Карина. — На сегодня представление окончено. Посмотрим, что ты скажешь завтра.

Филипп ее не слышал. Он спал, упав лицом в подушки, и белый Люб лежал у него в ногах и чутко прял ушами, готовый отогнать оболганного черного антагониста, единственного друга бедного сокола, способного проникнуть сквозь паутину лжи и развеять морок. Если бы черный котяра мог милому весточку передать!

Когда Ева проснулась, солнце уже поднялось, Лева, который, видимо, проснулся совсем недавно, умывался у ручья, а Маша деловито хлопотала над похлебкой, распространявшей на этот раз грибной аромат.