Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ)

Кентавр, казалось, забыл не только об обещании перевести, но и просто решил игнорировать ее, занятый более важным делом. Впрочем, даже у менее раздвоенной личности выяснение отношений с самим собой могло привести к тяжелому расстройству.

— Ах ты негодник, ах ты подлец! — припадая на передние копыта, разрыдался обиженный в лучших чувствах Китоврас. — Я для тебя лучшее сено косил и сушил, а ты мне дичи пожалел!

— Да какая это дичь, — слегка пошел на попятную Полкан. — Курица недощипаная, из Медного царства в лес улетевшая.

— А ты даже ее пожалел! — жалобно ржал Китоврас, по-лошадиному тряся головой и при этом театрально заламывая руки.

— Так я и говорю, что мяса там совсем не было, а тут целая туша человеческая! — продолжил оправдываться Полкан.

— Да какая там туша? — не собирался выходить из роли обиженного Китоврас. — Кожа да кости. В ней и мяса совсем нет.

Дошедшая почти до середины реки Ева едва не поскользнулась на влажных, поросших мхом камнях. Рассуждая о пополнении мясных запасов, кентавр явно имел в виду ее. Насчет кожи да костей несостоявшийся трагик Китоврас, конечно, преувеличил. За время пути она сбросила излишки, но не настолько. Впрочем, ей сейчас совершенно не хотелось оценивать свою гастрономическую привлекательность для коня-людоеда.

Не ведая, как избежать ужасной участи, Ева продолжила путь, размышляя, какую бы еще кость подкинуть неуравновешенному Китоврасу, чтобы тот подольше препирался со своей второй половиной.

— Как это нет? Очень даже есть! — стараясь, чтобы голос не дрожал, звонко выкрикнула Ева с тоской глядя на неумолимо приближавшийся противоположный берег в поисках какого-нибудь укрытия или щели между камнями, где кентавру ее не удастся достать. –Только Полкан все опять съест один и с тобой не поделится. А потом отдаст тебя на съедение львам! — добавила она, вспоминая сказку про Бову-королевича.

К счастью, Китоврас мгновенно заглотил наживку.

— И ведь точно не поделится! Он меня обижает, за дурака держит! — зарыдал он, пуская слюни и обливая бороду потоками слез,

Полкан обхватил его, то есть себя, за плечи и что было силы начал трясти. Когда это не помогло, залепил самому себе увесистую пощечину.

— И еще раз скажу, что дурачина ты, простофиля! — взревел он отрезвляюще-грозно. — Девка лукавая тебя подначивает, на меня клевещет, а ты и раз уши развесить! Когда это я с тобой не делился? Желудок-то у нас с тобой один.

К этому времени Ева наметила узенькую пещерку в отвесном склоне реки и, не слушая кентавра, что было силы ринулась к ней, провалившись сначала по пояс, потом по грудь, но продолжая упрямо барахтаться. Баська каким-то волшебным образом обнаружился у нее на плече.

К сожалению, Полкан, как она и опасалась, оказался проворней. Задвинув куда-то на задворки сознания нытика-Китовраса, он перешел в крутой галоп и, поднимая тучу брызг, настиг Еву.

— Врешь, не возьмешь! — заорал он, сгребая ее в охапку и закидывая вместе со всем багажом на спину, словно тюк. — Обмануть нас вздумала? Я сказал, что будешь нашей гостьей, значит, так тому и быть!

— Гостей не едят! — изворачиваясь что было силы и пытаясь то ли вырваться, то ли укусить, прохрипела удушенная между ремнями рюкзака Ева, напоминая бессовестной хтони о древних законах гостеприимства.

— А я и не собираюсь! — фыркнул кентавр, сноровисто приматывая Еву ремнем ее же собственного рюкзака к своему корпусу. — Проведешь ночь под нашим кровом, возляжешь с нами на ложе, а там поглядим! И не вздумай нам больше рассказывать сказки. Тебе нас не поссорить! Мы едины!

Хотя по поводу последнего утверждения Ева возражать не собиралась, от ужаса и полной безнадежности своего положения заголосила белугой. Конечно, где-то в глубине души она питала надежду, что от ужасной кончины в желудке кентавра заветное перо ее защитит. Но относительно остальных невеселых перспектив не обольщалась.

От стремительной скачки ее мотало из стороны в сторону по лошадиной спине. Оказавшееся где-то на уровне конских ребер лицо колола жесткая щетина, в нос разило острыми запахами пота и навоза, ветки хлестали по спине, вырывали растрепавшиеся волосы. К горлу подкатывала дурнота. И все же она что было сил колотила кентавра кулаками под ребра, пинала по животу, орала на него и ругалась, пытаясь развязать узлы и спрыгнуть куда угодно, хоть под копыта. К сожалению, ремни держали крепко, а Полкан мчался во весь опор, не разбирая дороги.

И в тот миг, когда Ева окончательно сорвала голос и выбилась из сил, осознав полную бесплотность своих смехотворных попыток спастись, в лесу раздался раскатистый звериный рык. Полкан подпрыгнул на скаку и встал на дыбы, из-за чего Еву, которая не успела ни за что уцепиться, с силой мотнуло на круп. Ремень рюкзака не выдержал, и пленница со всего маха тяжело рухнула на землю.

Полкан, к счастью, не пытался ее поднять, отдав бразды правления паникеру Китоврасу.

— Львы! — вскричал тот в ужасе! — Это ты их привел?

Несостоявшийся трагик, впав не хуже Евы в ступор, собирался рухнуть наземь, суча копытами в великолепной истерике. Полкан вовремя опомнился.