Соколиные перья и зеркало Кощеевны (СИ)

То ли они припозднились, выбирая место для лагеря, то ли в этой части леса найти относительно пригодную для стоянки поляну было и в самом деле непросто. Но уже почти стемнело, а они не только не поставили палатку, но и никак не могли развести костер. Отсыревшие дрова упорно не желали разгораться. Лева, конечно, уже обозначил ограничивающий их лагерь круг, но без живого огня он казался преградой ненадежной даже Еве, которая в ведовстве почти не разбиралась.

— Кончай уже мучиться, и давай ставить палатку, — предложила Маша. — Как-нибудь одну ночь перебьемся.

— Только не здесь, — покачал головой Лева, упорно пытаясь раздуть огонек, который постоянно гас, словно у злых сестер, отправивших героиню сказки на верную смерть к Бабе Яге.

— Давай уже я! — решительно шагнула к костру Маша.

— Поздно, — покачал головой Лева, откладывая спички с зажигалкой и спешно доставая свирель.

Ева с Машей обернулись. Поскольку в воздухе и так витал серный запах, более густой, нежели как на термальных источниках, они не почуяли усиления зловония. А накатившую волну холода списали на промозглую сырость, витавшую в вечернем воздухе. Меж тем, раздвигая лес, к ним приближался новый всадник.

Конь неопределенного дымчато-синего, сливающегося с вечерним сумраком цвета под ним настолько исхудал, что напоминал поднятый некромантом скелет, обтянутый сухими жилами и обвисшей складками клочковатой шкурой.

Да и сам седок, облаченный в жалкое рубище с закрывающим лицо глубоким капюшоном, казалось, лишь чудом держится в седле, ибо вся его фигура говорила о крайней степени истощения. На фоне почти лишенных иссохшей плоти голеней и рук костлявые кисти и стопы казались просто гигантскими, а сквозь прорехи, открывавшие ввалившийся живот, кажется, просвечивал позвоночник.

Вечер Нави, похоже, воплощал собой голод, он алкал добычу и в своих поисках не собирался останавливаться. Во всяком случае Ева как-то поняла, что его мертвый взор, как и залепленные бельмами глаза коня, способны видеть то, что находилось внутри очерченного Левой круга. И даже звуки свирели не могли ему помешать. Ева нырнула под полог палатки, точно маленький ребенок, который при виде опасности закрывает глаза и прячется под материнскую юбку. Даже если бы они полностью разбили лагерь, без костра это вряд ли бы что-то изменило.

Лева днем пояснил, что, если всадник ее обнаружит, плена избежать не удастся, и даже искусство кудесника не сможет ей помочь. Всадники настолько сильны, что иногда показываются даже в Яви, становясь предвестниками множества бед. В тонких мирах от их взора спастись куда сложнее, и воле противостоять невероятно сложно.

Еву, конечно, хранит перо, он плен у Карины — это участь едва ли не хуже смерти. Захватив ее, ведьма, не прибегая к насилию, получит безотказный механизм давления на Филиппа. Даже сейчас с помощью иллюзий и обманок она, нащупав слабое место сокола, им манипулирует, ведя изощренную игру. И как этого всадника отогнать?

Когда из своего ненадежного укрытия Ева разглядела, как внезапно ярко и бодро вспыхнул костер, а лагерь окружила сплошная стена огня, она не сразу догадалась, в чем же здесь причина. Когда же она увидела прекрасную птицу с сияющим оперением, пролетевшую над самой конской мордой и обдавшую всадника снопом искр, загоняя обратно в лес, она поняла, почему так тревожился и протестовал Лева.

Маша, хотя уважала ведовское мастерство любимого мужа, на этот раз сделала по-своему, приняв единственное, решение, которое считала правильным. Костер разгорался все жарче, прогоняя сумрак и согревая в жилах замороженную страхом кровь. А над лесом сияющей кометой, не причиняя, впрочем, вреда деревьям, преследуя отступающего в панике всадника, летела жар-птица.

Глава 20. Путь кудесника

Когда след от сияющих крыльев померк где-то вдалеке за лесом золотыми всполохами припозднившегося заката, Лева, словно выйдя из оцепенения, принялся ставить палатку, а Ева забросила в котелок вместе с маслом лук и собранные еще утром возле стоянки грибы. Крупу, которой осталось немного, рассчитывала на двоих. Тем более что есть совсем не хотелось, хотя похлебку Лева хвалил. Или он просто, как всегда, старался ободрить?

— Переживаешь за нее? — сочувственно спросила Ева, когда спутник начал настоятельно отправлять ее спать, намереваясь в одиночку дежурить всю ночь.

— Она, как и ты, еще ни разу не ночевала одна в лесу, — поделился Лева. — И оперение у нее слишком приметное. Она же, как и твой нареченный, птица Верхнего мира! Как бы Карина чего не заподозрила.

Куда и зачем улетела Маша и с какой могущественной силой она схлестнулась, он обсуждать, похоже, не собирался.