Соколы

— Я знаком с Кораном, — медленно ответил владыка. — В этой интересной книге ярко проведена тема категоричности ислама, непримиримость к другим религиям. Свою роль тут сыграло происхождение арабского племени, южный темперамент, соседство с Византией. И, конечно, сама личность Магомета, яркая, сильная, непримиримая. Ведь и сама ересь зарождалась в среде, где формировалась категоричность убеждений. — Он замолчал в раздумьи, точно искал потерянную нить разговора. Начал: — Особая сторона Евангелия, которую не все поняли и приняли, как норму, тоже отмечена категоричностью. В личности Христа сказалась божественная сторона, которая утверждает силу Божью, не допускающую насилия при всей непримиримости с дьявольской стороной. Он все-таки допускает определенную терпимость, возможность для человека личного выбора.

— Не в этом ли причина странной терпимости, русского народа к тем нравственным и физическим мучениям, которые он испытывает от чужеродного дьявольского режима?

— Возможно, — обронил владыка. — Вспомните народную поговорку: «Христос терпел и нам велел».

— Ни один народ таких мучений не стерпел бы. А наш терпит.

— В этом есть какая-то великая тайна, — в раздумье

заметил владыка. — Бог не хочет стеснять свободу человека. Но все происходящие катаклизмы от Бога, как тревожное напоминание человечеству о грехе. Звонок. Это тревожно.

— К сожалению, Господь не спешит наказать главных грешников — истязателей и мучителей народа.

— Каждому свой час. Разве Гитлер и его клика не были отомщены?

— Последние слова его прозвучали тихо и как-то таинственно. Выдержав паузу он продолжал: — Но есть отрадные явления. Для нашего поколения кажется неожиданным то возрождение религиозности, которое мы наблюдаем сейчас.

— Искренне ли это — вот вопрос? Меня коробит, когда я вижу, как вчерашние ярые атеисты, умиленно опустив долу очи, стоят со свечой и беспрестанно крестятся. И среди них Борис Ельцин. А главный московский святоша Юрий Лужков мечется между храмом Христа Спасителя и синагогой. То мелькнет свечой в Храме, то появится в синагоге и, напялив на себя камилавку, произносит русофобские речи.

— Русофобские? Не слышал, — улыбнулся владыка.

— Ну как же: у главного сиониста России на сионистском сборище он с трибуны заявил, что правительство Москвы будет отдавать приоритет евреям. Спрашивается: почему приоритет и только евреям? Как божьим избранникам? А другие национальности — второсортные гои? Что это, как не откровенный махровый сионизм Лужкова. Не зря же на митинге 9 мая в колонне оппозиции несли лозунг: «Лужков, твое отечество Израиль!» Народ, как видим, понимает, кто есть кто.

Владыка не проронил ни слова. Когда я закончил свой «монолог», он, как бы продолжая начатое, сказал:

— Я имел в виду тягу к религии молодежи. И это удивительно: на фоне телевизионной бесовщины молодежь не приемлет духовный яд эстрады, похоже, насытилась и ищет спасение в религии.

— Дай-то Бог, — сказал я, не будучи уверенным во всей молодежи. — И все же церковь в этом отношении должна быть активней. Наступательна. Есть же хороший пример митрополита Иоанна. Кстати, как вы относитесь к его патриотическому служению?

— Вполне нормально, — ответил владыка. — Мы единомышленники, хотя у нас были разные учителя, разные школы. Мой учитель великий патриарх Алексий Симанский. У Иоанна учителем был митрополит Мануил — личность тоже незаурядная. Аскет, страстный полемист. Его характер несомненно сказался и на личности достойного ученика. Митрополит Иоанн был удивительно трудолюбив, невероятной трудоспособности, несмотря на тяжелую, изнурительную болезнь. Это цельная натура, достойная примера. Подвижник.

Наша беседа подходила к концу, у владыки была назначена еще одна деловая встреча. И я сказал:

— Константин Владимирович, можно «под занавес» еще один вопрос? Возможно, не совсем корректный и не по адресу? Церковь декларирует свою аполитичность. Но тогда почему же во время выборов президента священники в храмах призывали мирян голосовать за Ельцина? Разве они живут в другом мире, чем народ, и не понимали, что призывают верующих отдать власть дьяволу?

В грустных глазах митрополита сверкнула горестная улыбка. После короткой паузы он как-то отчужденно и уклончиво ответил:

— Да, вопрос не по адресу. В то время я уже отошел от общественных забот.

Я понимал, что вопрос мой был праздным. Ответ на него я мог сам дать, догадываясь, что священники на этот счет имели указания и ориентировку свыше. А позиция патриарха и постоянных членов священного синода мне была известна. Я вспомнил, что католические священники в диктаторских государствах Латинской Америки, вопреки запрету Ватикана, открыто и решительно призывали народ на борьбу с тиранией. Но то за океаном, до них нам далеко. Как верно заметил владыка Питирим. «в этом есть какая-то великая тайна».