Сократ

И он прошел через Диохаровы ворота своим изящным, танцующим шагом. Пропустив их, стражи принялись за несмешанное хиосское, и их радостные крики долго провожали путников в темноте.

В Брауроне Анаксагора с его свитками посадили в челн, а затем и на корабль, готовый отплыть, и долго смотрели ему вслед, пока судно не растаяло в утреннем тумане.

Недолго прожил после этого Анаксагор - скончался в Лампсаке. На его могиле положили плиту с надписью: "Здесь покоится великий Анаксагор, чей дух возносился к высшим истинам".

А Сократ с Алкивиадом вернулись в Афины, из осторожности через другие Сунийские - ворота. В городе царило шумное оживление. Люди сбегались к агоре.

Посередине просторной мощеной площади высилась поленница для костра, вокруг стояли вооруженные скифы. Рабы принесли две охапки свитков, положили на дрова.

- Что это, граждане? - спрашивали люди.

- Книги Анаксагора о богах, - отвечали им. - Сам-то он бежал, а писания его сожгут публично...

Холодок ужаса пробежал по спине Сократа и Алкивиада, когда взвилось пламя и едкий дым окутал агору. Убивать мысль! Жечь разум!

С языка Сократа сорвалось слово, которым эллины называли чужие, отсталые народы:

- Варвары! Остановитесь!..

Стражи не заметили, кто это выкрикнул.

На площади было тихо. Только шипел огонь, пожирая дух Анаксагора.

Тогда впервые оптимист Сократ увидел будущее Афин в тучах.

2

Светлыми ночами, когда лишь стражи да пьяницы бродили по улицам Афин; жаркими ночами, когда люди спали на плоских крышах домов, чтоб овеяло их хоть легонькое дуновение с моря; душными ночами, когда с Пелопоннеса стягивались тучи и грохотали грозы с ливнями; черными ночами, когда луна и звезды забывали о земле и светились во мраке лишь огни перед Парфеноном, Перикл сиживал в перистиле своего дома. Один.

Аспасия уходила спать, и Перикла давило бремя одиночества. Как крысы из нор, выползают недруги, опустив забрала на лица, и бьют, бьют...

- За что они так на меня нападают? - спросил он однажды Сократа.

- Кто перерос противника - всегда под ударом, дорогой Перикл, - ответил философ.

- В том ли моя вина, что я всю жизнь радел о благе города?

- Вина - уже в том, чтобы знать больше других, а тем паче - делать больше.

- Неужели таковы мерила, Сократ?

- Да, дорогой Перикл: так мы еще малы.

Перикл не мог примириться с потерей Анаксагора, с унижением и очернением Аспасии, которую позорящие надписи на стенах и стихи в комедиях называли бывшей милетской гетерой, доныне занимающейся сводничеством, услаждающей друзей Перикла после пира молодыми девушками. Болезненно переживал Перикл и ложное обвинение Фидия в воровстве.

Он думал о своих политических противниках. Знаю, чего вы хотите. Вижу вас насквозь, вредоносные! Сначала добиваетесь разрушить мою защитную стену - устранить моих сильных друзей, а там, стакнувшись со Спартой, снести и каменные стены Афин...

В этих невеселых мыслях Периклу все чаще являлось лицо одного из вождей демократов, богатого кожевенника Клеонта. Сам Перикл ничего не знал - ему пересказали близкие. Люди все больше и больше склоняются на сторону Клеонта. Нынче, говорят они, Афинам нужен не бывший блестящий стратег, а блестящий стратег, но теперешний. Клеонт держит такие речи, словно он-то и есть такой стратег...

Старый Перикл туже запахнул свой гиматий, вздрогнул, будто услышал шелест крыл мстительных Эринний. За давние, за чужие вины?..

Однако такие мрачные минуты не убавили его воинственности. Напротив, они скорее подогревали ее.

А честолюбие и любовь к славе подливали масла в огонь.

Перикл укреплял военную мощь Афин, внушая страх недругам; расширял влияние Афин, покорял все новые города Эллады, новые колонии, вводя там народовластие, сурово и беспощадно расправляясь с олигархами.

Сократ с тревогой наблюдал за ходом Перикловых мыслей, Спарта - за Перикловыми делами. Два государства, оба греческие. И все же заклятые враги! Ибо в Афинах у власти были демократы, в Спарте - два наследственных царя из двух родов, деливших между собой царский трон.

Зависть и ненависть спартанцев уже переросли размеры той многоталантовой взятки, которую Перикл год за годом тайно отправлял в Спарту - за ненападение.

При поддержке олигархов в полисах морского союза, где заранее разожгли вражду к Афинам, Спарта грозила войной.

Народное собрание в Афинах клокотало. Преобладало нежелание воевать. Но Перикл верил в силу Афин:

- Располагает ли Спарта столь богатой казной, какая есть у нас? Кто морская держава - Спарта или мы? В чьем распоряжении все крупнейшие торговые порты - в ее или в нашем?

И не слышал Перикл тихих возражений друзей: а такой же ли у Спарты незащищенный, ранимый, доступный тыл, как у нас? В гордыне своей Перикл приветствовал проскочившую искру, которая зажгла пламя войны.

Недолгим было торжество Афин по поводу расширения своего влияния. Коринфяне натравили Спарту на афинского хищника. Спарта пригрозила Периклу войной, в то же время предлагая мир. Под двумя условиями.

Первое: Афины изгонят из Аттики всех Алкмеонидов, не щадя самого Перикла, ибо этот проклятый род несет несчастье всей Элладе.