Сократ Сибирских Афин

Прощенный Зевсом и вновь возвращенный Дионисом на Олимп, отныне он мог передвигаться только на золотых костылях. На Олимпе Гефест развлекал шутками богов, угощал их амброзией и нектаром и вообще выступал в некоей служебной роли. Был он некрасив и скверен характером, однако его плечи и руки свидетельствовали о большой силе, а все, что он делал, отличалось непревзойденным мастерством. Однажды он даже сделал для себя золотых механических служанок, которые помогали ему в кузнице. Они были говорящими и могли выполнять самые трудные поручения, которые он им давал. Ему также принадлежали треножники на золотых колесах, которые находились в его доме и могли даже сами катиться туда, где заседали боги, и возвращаться назад. Он же ковал Зевсовы громы и молнии.

Время остановилось… Или это я вышел из себя на волю и направлялся в какой-то другой мир… В нем тоже происходили какие-то события. Но все это было таинством и тайной. Дионис и Гефест были полярно взаимосвязаны. Они оба с легкостью направляли свои старания на дело одного только грядущего, оба ловко действовали руками и легко забывали вину и долг — бремя прошлой судьбы. Гефест, так тот вообще утратил к своему прошлому всякий интерес, потому он и хромоног, потому-то его и везет осел, а не конь.

Но я никак не мог познать самого себя. Здесь крылся какой-то парадокс.

Картина вспыхнула наподобие телеэкрана, разрослась во всю стену, во весь дворик, в целый мир. Стало холодно. Что-то несло меня над поверхностью заснеженной земли. Внизу растянулась процессия женщин, в основном — молодых. Она начиналась возле большого храма Диониса, около древнего театра, между Пниксом — местом народного собрания — и Акрополем. Отсюда и начинался Священный путь в горы. Неистовая процессия безумных менад устремлялась по зимним дорогам Аттики и Беотии на снежный Парнас, вздымающий свою вершину над Дельфами. Эта дорога с площадками для танцев считалась священной.

Стройный хор женщин отчаянно выводил:

— Вперед, вакханки, вперед!

Вы бога и божьего сына,

Домой Диониса ведите!

С гор фригийских на стогны Эллады.

На бегу женщины сильно хлестали друг дружку тирсами — жесткими стеблями тростника, увенчанными большими сосновыми шишками. Внутри стебля такого тростника, нартекса, Прометей когда-то спрятал и принес людям небесный огонь. Та, кому доставался удар тирсом, как бы соприкасалась с небесным огнем, в нее как бы ударяла молния, дарующая милость богов.

Процессия уже миновала Дипилонские ворота Афин. На специально расчищенных площадках “безумные” устраивали дикие пляски в честь Диониса. Чем дальше в горы, тем уже и заснеженнее становилась дорога, и женщинам самим приходилось утаптывать снег, чтобы в очередной раз пуститься в пляс. Только жители Панопеи, к востоку от Дельф, позаботились о менадах и расчистили им место возле большого здания из необожженного кирпича, в котором стояла статуя Прометея. Здесь каждая из “безумных” заглядывала в овраг, где лежали два камня, каждый такой величины, что мог служить достаточным грузом для одной повозки. Эти камни остались еще от той глины, из которой Прометеем и был вылеплен род человеческий.

Я носился над процессией и явно не по своей воле. Что-то мне здесь было нужно. Я словно искал кого-то, опускаясь и поднимаясь, бросался из стороны в сторону. Но лица женщин мне были незнакомы.

И тогда я снова очутился в дворике гетеры Каллипиги. Здесь ничего не изменилось, и Сократ все еще заканчивал и никак не мог закончить какую-то фразу. Я взглянул на Каллипигу и узнал ее.

Да, это именно она была в той процессии, только еще совсем девчонкой. Чтобы не выдать своего волнения, я снова взглянул на картину. Это была другая картина. На ней пердячинский Пенфей, царь “Печальник”, украдкой подсматривал и подслушивал менад во время их танца в честь Диониса. А предводительницей хоровода была его мать. Она заметила соглядатая, но не узнала его. Через какое-то время вместе со своими спутницами она разорвет его в клочья, приняв за лань.

Картина показала мне опасность, которым таинства чреваты для недостойного. Но я уже не мог остановиться. Да и не знал я, не знал! — достоин я или нет.

В Дельфы вели три дороги, соединяющие их со всеми основными областями материковой Эллады. На фоне ослепительно белого снега темной зеленью выделялись купы земляничных деревьев, дикой фисташки и маслины, мирта и можжевельника. По бокам дороги они образовывали густые, труднопроходимые заросли.

Парнас возвышался на западных границах Фокиды. Южный склон его занимали Дельфы — скалистая, в виде амфитеатра местность. На вершине ее находился оракул и город, заполняющий пространство в 16 стадий в окружности.

В священном округе, опоясанном мощной стеной, находился главный храм Аполлона, храм Афины, другие святилища, сокровищницы различных эллинских государств, а также театр, стадион и спортивные здания. Было также множество статуй и различных посвящений. Фронтоны храмов были украшены скульптурами главных божеств, почитавшихся в Дельфах. В преддверии храма Аполлона помещались плиты с изречениями мудрецов, и стояла статуя Гомера.