Сократ. Введение в косметику

Дальше Сократ развивает и конкретизирует это общее положение. По его мнению, существуют два [вида] весьма отличных друг от друга рода понятий: с одной стороны – понятия, содержание которых для всех ясно, понимание которых у всех одно и то же, – как «железо», «серебро»; и с другой стороны – понятия мало определённые, неясные, расплывчатые (при их понимании «один уносится мысленно туда, другой сюда, и мы расходимся друг с другом и сами с собой» 263 А), как «справедливость», «благо». И очевидно, что «мы легче можем попасться в обман» на втором роде понятий, поэтому и риторика «больше силы имеет» при оперировании с такими понятиями (263 В); отсюда возникает новое риторическое требование: «кто собирается заниматься риторическим искусством, тому нужно, прежде всего, методически различать это, т. е. уловить характерные свойства каждого из двух предметов: того, в котором толпа неизбежно заблуждается, и того, в котором не заблуждается… При каждом отдельном предмете нужно не упускать из виду, но зорко наблюдать, к какому роду принадлежит тот предмет, о котором собираются говорить» (263 ВС). Построение речи на строгом учёте массовой психологии, психологии толпы! – вот поистине гениальное софистическое завоевание Сократа! И как он был искусен в этом учёте в своей практике! Это ведь именно та теория, которой Сократ неуклонно следовал в своих беседах: от вполне понятных собеседнику «железа» и «серебра» перевести беседу на расплывчатые понятия «блага» и «справедливости» – какой софист был в этом более искусен, чем Сократ!?

Но Сократ не ограничивается этим общим указанием на психологию толпы как на основу риторики; порассуждавши вдоволь, по воле Платона, на более отвлечённые и прямо не относящиеся к делу, во всяком случае, мало полезные для риторической практики темы об образовании родовых понятий в духе Платона (Сократ учил этому существенно иначе, не выходя за пределы практических потребностей, – см. гл. «Сократ – скептик»), Сократ возвращается к своему конкретному вопросу об основах софистической риторики, связывая уже этот вопрос с обучением риторике. Чтобы быть «знаменитым оратором», надо, по Сократу, «будучи оратором по природе…, присоединить ещё сюда знание и практику» (269 D), и нужные для риторического искусства знания, сходные со знаниями, требующимися во врачебном искусстве: «и в том и в другом нужно уметь различать природу – тела во врачебном искусстве, души – в риторическом, если хочешь – не при помощи рутины только и натасканности, но по всем правилам искусства – телу предлагать лекарства и пищу, которые приносили бы ему здоровье и силу, душе – речи и надлежащие занятия, которые вселили бы в неё желательное для тебя убеждение и добродетель» (270 В)[16].

Поясняя смысл проведённой аналогии, Сократ ещё раз указывает на душу слушателей как на главный предмет изучения будущего оратора: «тот, кто при помощи искусства наставляет другого в составлении речей, точно укажет ему сущность природы того, на что он направит свои речи. А это будет, конечно, душа» (270 Е) и разъясняет, в чём заключается необходимая для практики сущность вещи, с которой мы имеем дело: следует «размышлять о природе каждой вещи таким образом: во-первых, просто ли, или имеет много видов, то, в чём мы сами пожелаем быть искусными и в чём в состоянии сделать таковым другого; затем, если оно просто, надо исследовать его природную силу, какова она и к чему служит, может ли она действовать активно и какому влиянию и в зависимости от чего она может подвергаться. Если она имеет много видов, то, сделав подсчёт им, следует рассмотреть каждый из них в отдельности… именно: каков этот вид, в чём он сам по себе может проявлять, по природе, своё активное действие, какому влиянию и в зависимости от чего он может подвергаться» (270 D)[17].