Сокровенная Россия: от Ладоги до Сахалина

Скончался святитель в 1186 году, приняв, по-видимому, схиму незадолго до смерти. Через три столетия, в 70–80-х годах XV века, известный агиограф Пахомий Серб (Логофет) написал его житие, в котором содержится рассказ о путешествии владыки Иоанна в Иерусалим верхом на бесе. Вот выдержки из этой замечательной древнерусской повести в переводе на современный русский язык:

«Однажды святой, по своему обычаю, творил ночные молитвы в ложнице своей. Здесь у святого и сосуд с водой стоял, из которого он умывался. И вот, услыхав, что кто-то в сосуде этом в воде плещется, быстро подошел святой и догадался, что это бесовское наваждение. И, сотворя молитву, осенил сосуд тот крестным знамением и заключил в нем беса. <…> И не в силах терпеть ни минуты, начал бес вопить: „О, горе мне лютое! Огонь палит меня, не могу вынести, поскорее освободи меня, праведник Божий!“ Святой же вопросил: „Кто ты таков и как попал сюда?“ Дьявол же ответил: „Я бес лукавый, пришел, чтобы смутить тебя. Ведь надеялся я, что ты, как обычный человек, устрашишься и молиться перестанешь. Ты же меня, на мое горе, заключил в сосуде этом. И вот, как огнем, палим я нестерпимо, горе мне, окаянному! <…> Отпусти меня теперь, раб Божий, а я больше никогда не приду сюда!“

И сказал святой беспрерывно вопившему бесу: „За дерзость твою повелеваю тебе: сей же ночью отнеси меня на себе из Великого Новгорода в Иерусалим-град, к церкви, где Гроб Господен, и в сию же ночь из Иерусалима-города – назад, в келию мою, в которую ты дерзнул войти. Тогда я выпущу тебя“. <…> Бес черным дымом вышел из сосуда и встал конем перед кельею Иоанна, как нужно было святому. Святой же, выйдя из кельи, перекрестился и сел на него, и очутился той же ночью в Иерусалиме-граде, около церкви Святого Воскресения, где Гроб Господен и часть Животворящего Креста Господня.

Подошел Иоанн к дверям церковным и, преклонив колени, помолился, сами собой открылись двери церковные, и свечи и паникадила в церкви и у Гроба Господня зажглись. Святой же возблагодарил в молитве Бога, прослезился, и поклонился Гробу Господню, и облобызал его, поклонился он также и Животворящему Кресту, и всем святым иконам, и местам церковным. Когда вышел он из церкви, осуществив мечту свою, то двери церковные снова сами собой затворились. И нашел святой беса, стоящего конем оседланным, на том месте, где повелел. Сел на него Иоанн и той же ночью оказался в Великом Новгороде, в келье своей. <…>

И вот с того времени попущением Божиим начал бес клевету возводить на святого. Жители того города неоднократно видели, будто блудница выходила из кельи святого: это бес преображался в женщину. <…> Случалось также, что начальствующие города этого, приходя в келью святого для благословения, видели там мониста девичьи, и обувь женскую, и одежду и негодовали на это, не зная, что и сказать. <…>

Когда пришел народ к келье святого, то бес перед глазами всех людей побежал в образе девицы, будто из кельи святого. Люди же закричали, чтобы схватили ее. Но хоть и долго гнались, не смогли поймать. Святой же, услышав говор людской у кельи своей, вышел к народу и спросил: „Что случилось, дети мои?“ Они же рассказали все, что видели, и, не внимая оправданиям святого, осудили его как блудника. И схватили его насильно, и надругались над ним, и, не зная, что еще сделать с ним, надумали так: „Посадим его на плот на реке Волхове – пусть выплывет из нашего города вниз по реке“. <…> Когда посадили Божьего святителя Иоанна на плот на реке Волхове, то поплыл плот, на котором сидел святой, вверх по реке, никем не подталкиваемый, против самой быстрины, которая как раз у Великого моста, к монастырю Святого Георгия. <…>

Люди же, узрев такое чудо, стали рвать одежды на себе и пошли, говоря: „Согрешили мы, неправедно поступили – овцы осудили пастыря. Теперь-то мы видим, что бесовским наваждением все произошло!“ <…> Святой же, вняв их мольбе, словно по воздуху несомый, подплыл к берегу и, поднявшись с плота, сошел на землю. Люди же, видевшие все это, радовались, что умолили святого возвратиться, и плакали о своем согрешении перед ним, прощения прося. Он же, беззлобная душа, простил их всех…»[4]

Георгиевский собор Юрьева монастыря

На берегу озера Ильмень всегда дуют ветры. С возвышенностей открываются дивные просторы. Низкая береговая кромка, поросшая приземистым лесом, расходится в обе стороны вдаль. Рябь пробегает по ильменским водам. Напротив виднеется чуть приподнятый над водой полуостров – Рюриково городище. Мы стоим у восточных ворот Юрьева монастыря. В пяти километрах отсюда – Новгород. Здесь – тишина, шум ветра, ненарушимый покой.

Георгиевский собор Юрьева монастыря