Сокровенное таинство

— По моему разумению, вам стоит попросить своего писца сделать две копии перечня тех ценностей, что увезла с собой ваша сестра. Монеты, ясное дело, никак не узнать, а утварь, может, где и всплывет. Какой-нибудь церковный сосуд могут опознать при продаже, да и фамильные драгоценности тоже. С одним списком я поеду в Винчестер, пусть эти вещи поищут там по всей округе. Нынче, когда епископ отделался от императрицы Матильды, такое можно будет устроить. Я постараюсь найти Адама Гериета или выяснить, по-прежнему ли он на службе у графа Валерана, а если нет, то когда ее оставил. А вы разузнайте, есть ли у него поблизости родные, к которым он может наведаться. По-моему, это все, что пока в наших силах. Может, вы предложите что-нибудь получше?

Реджинальд встал так резко, что затрепетал огонек масляной лампы, и грузно навис над столом — оскорбленный до глубины души и мрачный как туча.

— Все, что вы сказали, разумно. Именно так мы и поступим. Завтра же я велю писцу снять копии с этого перечня. Он малый въедливый и дотошный, дело свое знает отменно. Я вместе с вами поеду в Шрусбери, встречусь с Хью Берингаром и потребую, чтобы власти занялись этим делом немедленно. Если тот негодяй или кто-то другой дерзнул поднять руку на мою сестру — пусть преступника постигнет справедливая кара.

Николас поднялся следом за хозяином и отправился в приготовленную для него комнату. Он был слишком возбужден и долго не мог заснуть. Он тоже жаждал справедливости, но неужто в данных обстоятельствах справедливость только в отмщении? Николас никак не мог смириться с мыслью о том, что не осталось ни малейшей надежды. Больше всего на свете молодой человек хотел верить, что Джулиана жива, что все произошедшее — это просто недоразумение, нелепое стечение обстоятельств, кошмар, который развеется, как туман под лучами утреннего солнца. Но утро наступило, а все осталось по-прежнему.

Двое совершенно чужих друг другу людей, которых на время связала общая цель, вместе отправились в Шрусбери. С собой они везли два аккуратно переписанных перечня ценностей, которые Джулиана Крус увезла с собой, чтобы внести их как вклад при вступлении в обитель.

Хью Берингар приехал в монастырь, чтобы пообедать с аббатом Радульфусом и обсудить с ним последние события, в очередной раз изменившие соотношения сил в борьбе за власть в Англии. То, что императрице пришлось бежать и укрыться в своей западной твердыне, потеряв большую часть армии и лишившись попавшего в плен графа Роберта Глостерского, без которого она не могла продолжать войну, неизбежно должно было повлиять на дальнейшие действия обеих сторон. Впрочем, пока противники выжидали, предпочитая воздерживаться от каких-либо действий.

Радульфусу как духовному лицу вроде бы не пристало вникать в перипетии борьбы за власть, однако высокий сан налагал на него ответственность за благополучие окрестного населения и вверенного ему аббатства.

Шериф и аббат довольно долго совещались за накрытым столом, так что было уже далеко за полдень, когда Хью наконец зашел навестить брата Кадфаэля в его саду.

— Ты, должно быть, уже слышал новости, которые привез мне вчера Николас Гарнэдж, — задумчиво сказал Берингар. — Он сперва заехал в аббатство и рассказал обо всем своему лорду. Итак, Роберт Глостерский заточен в Рочестерском замке, и враждующие стороны притихли до поры, обдумывая, что делать дальше. Наши прикидывают, как извлечь из знатного пленника наибольшую выгоду, а неприятель — как обойтись без полководца. — Хью устроился в тенечке, на каменной скамье, и вытянул свои длинные ноги, обутые в сапоги. — На этот счет, — продолжал он размышлять вслух, — конечно, и у тех, и у других — свое мнение. Однако мне сдается, что Матильде стоило бы поскорее снять с короля цепи, а то как бы ее ненаглядный братец тоже не оказался в оковах.

— Боюсь, что императрица смотрит на все несколько иначе, — промолвил Кадфаэль. Он отставил в сторону мотыгу и, наклонившись, выдернул какой-то сорняк, затесавшийся в самую середину ухоженной, благоухающей грядки. — Ведь сейчас король Стефан значит для нее больше, чем когда бы то ни было. Он ее единственный козырь. Уж она постарается взять за него самую высокую цену и будет настаивать на том, что король стоит побольше графа.

— Это точно! — воскликнул Хью со смехом. — Гарнэдж говорил, что и Роберт Глостерский гнет ту же линию — дескать, он не ровня монарху, и чтобы обмен был равным, мы якобы должны отдать за нашего государя не только Глостера, но и весь арьергард, угодивший в плен вместе с ним. Но погоди, сейчас императрица настаивает на таком варианте, но не пройдет и месяца, как ее советники втолкуют ей, что без Глостера Матильде никак не обойтись. Лондон ни за что не примет ее, корона у нее уплыла из-под носа, а Стефан, хоть и сидит в темнице, все равно остается королем.